— Я два дня, пока она жила у меня, ночевал у родителей, — терпеливо пояснил я, поглаживая тонкие запястья Дюймовочки.
— А сейчас ты ответишь мне за те три дня, которые я мотался по всему городу в поисках тебя, — освободил её запястья и перешёл к активным действиям.
Сначала Ксюшенька смущалась. Пыталась свести ножки вместе. А после… Когда она обхватила мою плоть губами, я мигом почувствовал слабость во всём своём теле. Опустил глаза и, увидев, как её губы обхватывают мою плоть, излился, чудом успев её отстранить. Кончить в её ротик казалось для меня слишком грязным. Но видеть белёсые следы на груди малышке было так восхитительно.
Ксюша завозилась. Я вынырнул из своих воспоминаний.
— Мишка… Мишенька… — сквозь сон прошептала малышка.
В темноте вглядывался в её лицо. Ксюша ласково улыбалась. Притянул её к себе ближе, целуя её волосы. Сейчас я мог назвать себя самым счастливым мужчиной, который держал в своих руках самое дорогое и любимое сокровище.
Эпилог
— Мишка, ну почему мне нельзя кататься на коньках? — хнычу я, заглядывая в глаза своего мужа.
— Потому что для будущей мамы это может быть опасно, — странно улыбается Мишка.
— Так то для будущей, а сейчас чего нельзя? — я хмурюсь, искоса поглядывая на каток.
— Дюймовочка моя, — вздыхает любимый тяжело, — тебе совсем не смущает то, что тебя уже вторую неделю тошнит по утрам? Или то, что ты стала ещё чувствительнее?
Мои глаза удивленно распахиваются. Смотрю в тёплые серые глаза с неверием.
— Да, моя маленькая, мы с тобой скоро станем родителями.
— Я… это же… ой… — слова из горла не идут.
А Мишка вдруг напрягается. Серые глаза перестают сиять от счастья и покрываются коркой льда.
— Ты не хочешь? — спрашивает напряжённо.
— Хочу, Мишенька. Очень хочу, — снимаю с рук рукавички и обхватываю ладонями любимое лицо. — Я просто не ожидала. Я…
— Я так счастлив, маленькая моя, — Мишенька прижался губами к моему лбу.
— Ты будешь чудесным папочкой, — шепчу звенящим от слёз голосом. — Самым чудесным.