Ты не ведешься на дешевую лесть и отталкиваешь ее.

– Да пошли вы обе!

Ты очень пьяна, но я рад, что увидел тебя такой. Если собираешься любить человека, надо узнать его со всех сторон. Да и подруги твои теперь бесят меня гораздо меньше. Они переглядываются, ты высматриваешь кого-то в баре.

– Бенджи уже ушел?

– А он хотел прийти?

Ты вздыхаешь так, будто это не первый случай, и твое терпение лопнуло. Хватаешься за телефон, однако Линн успевает раньше.

– Бек, нет! – возражает Линн.

– Отдай телефон.

– Бек, – вмешивается Чана, – ты пригласила, он не пришел. Все!

– Вы его ненавидите, – заводишься ты. – А вдруг с ним что-то случилось?

Линн отводит глаза, а Чана фыркает:

– А вдруг он просто… козел.

Линн бы замяла на этом разговор, точно. Уверен, из вас троих она единственная, кто в конце концов дезертирует из Нью-Йорка в какой-нибудь маленький незатейливый городок, где девушки пьют вино, в барах не проводят литературных чтений и по субботам из музыкального автомата орет «Марун 5». Нарожает там детей и будет фоткать их с таким же остервенением, с каким сейчас снимает стопки, пустые бокалы и туфли.

От Чаны так просто не отделаться.

– Бек, ты пойми, – не унимается она, – Бенджи – козел. Верно?

Я хочу заорать «ДА», но держу себя в руках.

– Некоторые мужики – козлы. Смирись. Хоть все книжки мира ему передари, он все равно останется Бенджи. Не Беном, не, прости господи, Бенджамином – просто Бенджи. Вечный инфантил. Так что шел бы он на хрен вместе с его гребаной содовой и дурацким именем. Как вообще можно так себя называть – Бенджи? Он еще и произносит это по-дурацки, на китайский или французский манер. Бен Джиииии…

Я слушаю очень внимательно. Противно, конечно, но что поделать: твое окружение надо изучить. Я заказываю еще водку с содовой. Бенджи…

Ты сидишь насупившись, скрестив руки. Официантка приносит выпивку, ты оживляешься.

– Как вам рассказ?