– Они узнают правду.
– Да, Одуванчик. Узнают.
Ни фига себе! Меня убьют, если все откроется, а я зашла слишком далеко, чтобы просто так умереть. Может, мне и не суждено мирно жить на Унимаке, но у меня все еще есть будущее с Фаоланом. Будущее, о котором я мечтала.
Я сделала единственный шаг в сторону Лана. Он уже отступил от Неблагих стражей – и Благих, которые присоединились к ним, чтобы помочь найти изгоев, – и наблюдал за происходящим. В его темных глазах сквозила настороженность, какой я у него никогда прежде не видела. Настороженность, которая появилась, когда я призналась ему в подозрениях, что Елисавана – моя мать.
– Если ты не дашь этому случиться, они все погибнут, – голос Жрицы сначала проник в уши и лишь потом в разум.
Я оглянулась, и у меня оборвалось сердце.
– Другого пути нет?
– Другой путь есть, и я уже упомянула его последствия.
Все узнают, кто я такая. Для всех я была сиротой, дворняжкой, испытанной в Элиту, преступницей, принцессой и убийцей по очереди. Они убеждены в моей виновности. И теперь Жрица хотела, чтобы я вывалила на них еще одну истину.
Ту, с которой я и сама-то еще толком не успела смириться.
Ту, что укрепит мою вину в сердцах многих. Потому что фейри бывают или Благими, или Неблагими. Одновременно – никогда.
А значит, я противоестественна. Кощунственна. Мне было легко закрывать на это глаза в Андерхилл, где странности встречаются на каждом шагу.
Оглядев толпу, я заметила Цинт, которая среди всего хаоса чудом откопала свой котел. И каким-то образом ее вид придал мне сил.
Ведь, несмотря ни на что, со мной всегда будет моя подруга-повариха.
И Фаолан, мой защитник. Поискав Лана глазами, я нахмурилась. Его и след простыл.
Но он где-то рядом. Он всегда рядом, видимый или невидимый.
И я повернулась к Жрице.
– Только не подведи.
Адэр уставилась на меня широко распахнутыми глазами.
– Как ты разговариваешь со Жрицей, шавка? Как ты смеешь…