– Конкретно я или мы оба? – сощурился Лан.

По мановению руки Жрицы пень за ее спиной обратился в резной стул. Она уселась на него и велела:

– Уймись, внук Луга. Ты тоже пойдешь, потому что ты тоже важен, дабы наш вид пошел по верному пути.

Мы с Ланом многозначительно переглянулись.

– Это как?

– Он сыграет свою роль в гибели Рубезаля – при условии, что все пойдет как надо и вы двое опять не сглупите.

Мы подождали продолжения.

– И как я это сделаю? – наконец нарушил тишину Лан.

– Узнать – это уже половина дела! – вспыхнула Жрица. – Фейри всегда ищут самый простой, мать его, ответ. Видеть все, что может случиться, – большая ответственность.

Резкий тон заставил меня поморщиться, но Фаолана это не остановило.

– Ты знала, что в шестнадцать я отправлюсь к Неблагому двору, – сказал он, глядя на ручей.

Жрица кивнула.

– Любой дурак увидел бы, пожелай он только присмотреться. Увы, Благой двор славится тем, что не слишком щепетилен к лицам высокого происхождения, к числу которых, безусловно, относится твоя мать. Никто бы не осмелился даже прошептать, что ее сын, быть может, не Благой.

И не поспоришь. Оба двора не безупречны, и Благой определенно заслужил этот камень в свой огород.

Жрица наблюдала за Ланом.

– Я думал, что королева Елисавана и король Александр догадывались, – наконец произнес тот.

Губы Жрицы изогнулись в усмешке:

– Я бы не назвала дураком ни его, ни ее. В некоторых областях, но не во всех.

Лан кивнул.

– Я знала Луга, – внезапно заявила Жрица.