– Олив!..
– Тихо. Прошу тебя… сделай, как я говорю…
– Да. Да, я… пойду.
Тетя Олив была особо внимательна с ним. Настолько, что делалось неловко: в конце концов, он уже большой. А тут – даже в корабельную уборную со смешным названием «гальюн» она его провожала и ждала, приложив руки к двери. А когда она сама отходила ненадолго, рядом оказывался дядя Игнат. Вот с ним было по-настоящему интересно…
На самом носу поплавка сидел, свесив босые ноги, матрос с толстой удочкой в руках. Поплавок, похожий на полосатый мячик, лениво переваливался с боку на бок. Потом он вдруг напрягся, пустил кружок по воде – и провалился вниз, будто его и не было.
Удилище выгнулось, матрос откинулся назад. Слышно стало, с каким свистом леска режет воду.
– Держи крепче, матрос! – крикнул дядя Игнат. – Там хороший хвост! Сейчас прыгнет!
Вода вспенилась, мелькнула черная спина. Потом – из воды вылетела, изгибаясь, раскинув длинные плавники-крылья, необыкновенно красивая и сильная рыба, перевернулась и рухнула, взметнув косой фонтан. Матрос накручивал мотовило, подтягивая ее к себе. Поднесли треугольный сачок на длиннющем шесте. Рыба долго не шла в него…
– Она очень красивая, – сказал Билли. Рыба лежала на палубе, вздрагивая. – Я не хочу видеть, как ее зарубят.
– Пожалуй, я тоже, – сказал дядя Игнат. – Давай-ка прогуляемся на корму…
Они были первыми, кто увидел маленькое черное пятнышко на востоке. Казалось, за горизонтом идут в плотном строю три-четыре парохода…
– Я так и не сказала тебе «спасибо»…
– Сказала. Я помню, что сказала.
Он стоял неподвижно, смотрел мимо, говорил не оборачиваясь. Если бы не страшная тишина, окутавшая корабль, его бы просто не было слышно.
– Все равно: спасибо тебе. Я знала, что ты поможешь.
– Просто так совпало… Не будем об этом. Обошлось.
– А о чем будем?..
– Ни о чем. Извини, мне надо бы побыть одному.
Светлана вспыхнула, отшатнулась. Повернулась уйти…
– Постой! – другим, испуганным голосом сказал Глеб. – Прости, не уходи, я сказал глупость. Мне очень трудно сейчас…