Потом – три частых негромких взрыва раздались где-то впереди. И – загрохотало…
Несмотря ни на что: ни на расставленные повсюду мины, ни на раннее обнаружение, ни на убийственный огонь – казаки Громова ухитрились-таки ворваться в город, причем – по дороге, по главной дороге, ведущей к побережью! – захватить несколько кварталов и удерживать их минут двадцать. Чуть бы больше везения, чуть бы меньше потерь в первые минуты боя! Уже летели на подмогу драгуны и морпехи, уже развернулись на прямую наводку две полевые четырехдюймовые батареи… Но – кончился в городе бой раньше, чем подоспела подмога. Лишь прикрыть огнем ночной бег разбуженных, но многое понявших людей сумели артиллеристы, и безнадежно пошли в штыковую морпехи. Просто чтобы отвести на себя бьющие в темноту, в любое живое шевеление стволы…
Сто два жителя Вомдейла дошли в ту ночь до палладийских позиций. Двести девяносто шесть бойцов не вернулись в окопы. Снова потянулись в тыл санитарные повозки…
Денисов сам вел своих бойцов в атаку, был тяжело ранен, вынесен ими из огня – и умер рано утром. Орали вороны, и он слышал только ворон.
Громов не поверил бы сам, если бы ему сказали, что в такой переделке можно не просто выжить, но и не получить ни царапины. Он лежал на чердаке окраинного дома. Труп чужака, заколотого им в ночной схватке, тихо остывал рядом. Громов неторопливо изучал трофейную винтовку. В общем-то, ничего такого сложного…
Не было видно, чтобы кого-то взяли в плен. Хорошо дрались казаки, ничего не скажешь… честно дрались.
Еще бы оружие иметь равное…
Винтовка была легкая, в магазин входило десять патронов. Только вот в прицел, в уродливую трубу, прилаженную поверх ствола, видно было непонятно что. Но, в случае чего, можно наводить и по мушке…
Он взялся за ухо, за серьгу – и вдруг зло и беззвучно заплакал.
– Я не принадлежу ни к одной из воюющих сторон. Я существую сам по себе. Мое имя – Глеб Марин, и возможно, что вы его слышали. Так вот: положение, в котором вы оказались, сложилось отчасти по моей вине… и я хочу исправить те свои ошибки.
– Да? – Адлерберг посмотрел на него презрительно, и Глеб понял, что он не верит ни единому его слову. – И что же это за ошибки?
– Нерешительность. Тупость. Нежелание брать на себя ответственность и заниматься грязной работой. Достаточно?
– Да, с такими качествами…
– Так вот: без меня вы застрянете здесь навсегда. Я же – могу вас вернуть обратно. Понимаете?
– Как так? – с Адлерберга вдруг слетела спесь. – Обратно?
– Да. Я знаю дорогу. И могу провести по ней вас. Согласны?
– И что за это?..
– Ничего.
Торренс – огромный, наголо бритый, без шеи и с мешками под глазами – смотрел на него мрачно и угрожающе, но Сайрус понял, что он уже сломался.
– Ваши действия останутся без последствий, генерал, если в дальнейшем вы будете исполнять решения верховного командования. Парламент утвердил нового президента, следовательно…