Разбудите меня через пару часов…

Мои надежды на отдых, сбываться не хотели. Поэтому я не сильно удивилась, услышав, как раздаются шаги с кухни, как шуршит пакет у двери, и как сестра удивленно уточняет:

— Ань, ты на работу устраивалась или по магазинам весь день проходила?

Я с тяжелым вздохом приняла сидячее положение и обернулась.

— Ты не поверишь, Альбин…

— Я уже не верю, — так и замерев на пороге, сестра окинула меня удивленным взглядом, точно зная, что уходила я в одолженном у нее костюме и «при параде», то есть накрашенная, а вернулась в бежевом кашемировом платье и без боевой раскраски. — Рассказывай, мелкая, во что впуталась и из чего тебя нужно спасать.

— А может вначале ужин? — умоляюще посмотрела я на нее, надеясь хоть чуть-чуть отложить экзекуцию.

Альбина просканировала меня подозрительным взглядом и кивнула.

— Хорошо. Переодевайся, мой руки и за стол. После ужина поговорим.

Как-то слишком серьезно Аля восприняла мамины слова о том, что теперь именно она за меня отвечает.

Достав домашнюю одежду и испачканные вещи из пакета, я отправилась в ванную.

Там, держа в руках едва просохшую Альбинину белую блузку, в которой меня облили, я задумчиво посмотрела в зеркало.

— Я была смелой?

Нахмурившись, я чуть-чуть намочила блузку, и, скинув платье, надела на себя.

Что сказать.

Не нужно быть сильно сообразительной, чтобы догадаться: светлая ткань обычно просвечивает при намокании… Эта же блузка не оставляла ни капли фантазии… Какое же счастье, что я ношу лифчик.

Сняв блузку и забросив ее в стиральную машинку, я закрыла лицо руками.

Это надо же! Так опозориться… понятно почему Ярослав Львович отдал мне свой пиджак.

Чтобы совсем не сгореть от стыда, я залезла в душ, и, спустя пару минут самобичевания, мысли немного сменились. Теперь я не могла отделаться от сравнения собственного геля для душа и геля Ярослава Львовича…

О котором думаю, будучи полностью обнаженной!