— Я никогда и ни у кого не встречал таких больших, таких невинных глаз…

У Ярослава Львовича проблем с тем, чтобы сказать что-то не было.

Да и какие проблемы могут быть у обладателя бархатного баритона?

От одной только интонации я вся покрылась мурашками, а предательское дыхание сбилось, вызвав у босса улыбку.

— Не понимаю, о чем вы… — до глупого упрямо стояла я на своем, отказываясь верить в происходящее.

Он не мог меня поцеловать. Я, наверное, споткнулась, когда шла к нему, упала и брежу.

Такое просто невозможно!

Ярослав Львович никак не может прижимать меня к себе крепкой рукой так, что я касалась своей судорожно вздымающейся грудью — его спокойной и надежной.

И… И кажется, я чувствовала его… что-то.

Я прикрыла глаза, не сомневаясь, что сейчас краска бросилась в лицо, только от одного предположения…

— Я говорю о больших наивных глазках, о стыдливом румянце, о том, как ты прикусываешь губу, когда волнуешься… — в бархатистом голосе послышалась легкая насмешка, и я тут же машинально их приоткрыла, только чтобы перестать их прикусывать.

А он усмехнулся едва слышно и обхватил мои губы своими, сам чуть прикусив за нижнюю губу.

Я застонала, а он будто только этого ждал, углубил поцелуй.

В этот раз он был более настойчивым, более властным. И как в прошлый раз, я совершенно потерялась…

— Ш-ш-ш, я тебя держу, — шепнул он мне на ухо, и я только сейчас поняла, что практически повисла на нем.

Ноги… предатели ноги совершенно не держали.

А в животе… ну что за странное тягучее чувство…

Какой кашей забита голова? Я даже не могу понять, хочу я это все прекратить: ведь он мой начальник, и это… это совершенно неправильно… Или чтобы он вновь склонился, чтобы поцелуй повторился…

Я облизала губы, глядя в его серые глаза, и едва уловимая насмешка, давно поселившаяся там, пропала.

Он провел пальцем по моей губе, заставив гулко сглотнуть.