Как его пальцы начнут перебирать мои волосы, а голос… Его потрясающе глубокий голос назовет меня засоней и скажет, что пора вставать.

— Пора вставать, сестренка! — вместе с этими словами тяжелая штора отъехала в сторону, впуская в комнату свет, а я тут же накрылась одеялом.

— За последние годы метод побудки у тебя ничуть не изменился. Все такой же жестокий, Аля.

Сестра довольно хмыкнула и под мое бурчание начала стягивать одеяло, пытаясь вытащить меня из-под его защиты.

— Вставай, иначе все проспишь. Вот одену фату и вместо тебя замуж выйду! Никто о подмене и не догадается!

— Он — догадается, — возмущенно отозвалась я, садясь, но Альбине именно этого и надо было.

— Тогда мой коварный план отменяется, -— кивнула он, откидывая одеяло подальше. -— Встала? Теперь скорее умывать и одеваться. Сейчас быстренько сделаю тебе прическу, макияж и в ЗАГС! Мне написали, что там уже человек триста.

— Триста?! — в панике переспросила я.

— Ну, может, и меньше. Но там и журналисты, и телевизионщики, и даже твои коллеги. Да вон, посмотри в окно. Там тебя уже ждут.

Я вскочила, судорожно натягивая подаренный шелковый халатик, и бросилась к окну.

Толпа под окнами встретила меня радостными возгласами и вспышками камер.

— Скорее отходи оттуда! — резво подскочив ко мне, заволновалась Аля, оттаскивая меня к двери. — Только специальный фотограф может снимать тебя! А эти журналюги разошлют фотографии по всем журналам. Будет скандал.

— Скандал, — медленно повторила я.

— Точно. Скорее одеваться, сестренка!

Альбина провела меня по такой пустой без него квартире и указала на ванную.

— Умывайся скорее, а я пока приготовлю оладушки.

Я озадаченно кивнула, удивленная ее энергичностью. Но как же хорошо, что мы помирились! Все распри позабыты и теперь, в самый счастливый день моей жизни, она рядом. Поддерживает меня.

Умылась, позавтракала и накрасилась я в мгновение ока. Казалось, только моргнула, а Аля уже поправляет мою прическу.

— Ты настоящая красавица! Вот бы мне быть такой же классной, как ты! — сестра даже вытерла слезу, и тут же запричитала, обмахиваясь растопыренными ладошками. — Нельзя плакать, нельзя! Макияж потечет!

Я обняла Альбину, не слушая возражению о том, что платье может помяться, и тогда фотографии будут испорчены.