Клубы черного дыма поднимались в темное предгрозовое небо над развалинами громады Храма Силы. То тут, то там, словно крысы, сновали мародеры, ищущие хоть что-нибудь уцелевшее после безумного боя и кровавой победы, которую одержали над защитниками Храма дружинники Алтуна Кривого. Перед центральной лестницей из пятисот ступеней, ведущей к основному входу, были кое-как вкопаны в каменистую землю три жертвенных столба. Это было излюбленное послание загорных орд. Правда, никогда ранее их солдатам не удавалось одержать победу над храмовниками. И хоть висящие на этих столбах были изранены и крепко связаны, мародеры старались подальше обходить это место. Несмотря на кажущуюся небрежность, сама процедура подготовки послания была выполнена с пунктуальной точностью. Троих воинов, оставшихся последними из защитников Храма, по приказу Алтуна Кривого захватили живыми, не считаясь с неизбежными потерями. Попросту говоря, дружинники и наемники завалили их своими телами, погибая десятками под ударами их страшных мечей. Жертвенные столбы были изготовлены из старых стволов мертвого дерева, которое росло на Таркских Болотах, и принесены с собой на плечах рабов. Кора мертвого дерева, прочная, словно шкура неведомого зверя, покрытая острыми наростами и длинными иглами шипов, сильно ранила несущих. Вымотанных потерей крови и тяжелым грузом рабов сменяли свежими. Выбывшим же подрезали жилы на ногах, оставляя несчастных на страшную смерть в зубах диких зверей.

Жрец-отступник, руководивший этим действом, со своими учениками всю дорогу читал молитвы жестоким богам Крови. Таким образом, весь путь к своим жертвенным местам стволы деревьев впитывали в себя кровь и страдания, оставляя за собой след из погибших в муках существ. Они готовились стать фоном для главных жертв похода — трех лучших воинов противника. И вот теперь они установлены рядом друг с другом — средний чуть впереди, двое других по бокам и на шаг сзади. Будто им предстоит встретить тех, кто подойдет по заросшей дороге к главной лестнице Храма. Вокруг всех трех столбов выложен круг из стеблей смертельно ядовитых растений, который до поры до времени будет отпугивать хищников. В круге аккуратно вычерчены и обсыпаны тайными порошками священные руны.

Приносимых в жертву, временно усыпленных сонным порошком, раздели и омыли. Жрец, под пение учеников, остро отточенным каменным лезвием вырезал на покрытых татуировками телах символы трех богов Крови и богини Смерти. Ученики натерли тела жертв кровью мертвого жреца, которого они приволокли из Храма, и посыпали их взятым там же пеплом. После подготовительного ритуала воинов крепко привязали к жертвенным столбам и жрец-отступник влил в глотку каждому по несколько капель из деревянной фляги с приготовленной им лично жидкостью. Жидкость эта обладала поистине неоценимыми для жреца свойствами: она не избавляла жертву от всей остроты и разнообразия переносимой боли и не позволяла нырнуть в спасительное беспамятство. Кроме того, по наблюдению жреца, сама смерть наступала значительно позже, продлевая агонию и делая приношение богам более сытным. Почти тотчас воины Храма очнулись, вырванные зельем из забытья для основного ритуала. Ученики с новой силой запели молитвы, а жрец начал свой танец среди начертанных на камнях рун. Он чертил в воздухе замысловатые знаки, вызывая духов-помощников богов Крови. Из вырезанных на коже воинов знаков, из ран, нанесенных в бою и искромсанных корой мертвых деревьев, сочилась кровь, которая каплями стекала вниз и, падая, окрашивала расположенные под жертвами символы трех богов Крови. Только совсем выдохнувшись, жрец наконец кивнул ученикам и удалился. Последние уже держали наготове зажженные факелы. Воткнув их снаружи круга из ядовитых стеблей, они последовали за учителем. Ритуал был закончен. Теперь, во славу богини Смерти, жертв ждет хоть и не такая мучительная, но зато долгая смерть. Дружинники Алтуна Кривого уже давно покинули развалины. Они унесли с собой Талисман Храма Силы и оставили руины на разграбление мародеров, следовавших за войском. Возня в рухнувшем Храме продолжалась весь вечер и всю ночь, до тех пор, когда оставшиеся «падальщики» вдруг в ужасе метнулись в лес.

— Черные Монахи! Бегите! Черные Монахи идут!

Паника захлестнула оборванцев, копошившихся в развалинах, и они, словно испуганные зверьки при виде хищника, бросились врассыпную. А на дороге, ведущей из леса к главной лестнице Храма Силы, показалась колонна облаченных в черные доспехи воинов, едущих на могучих боевых анах. Будто змея из черной стали выползла из своего логова. Перестроившись на ходу в боевой порядок, отряд галопом ринулся к дымящимся руинам. Дозорные уже доложили, что подтвердились самые худшие опасения, но никто не хотел верить в потерю Талисмана Храма Силы. Крошечная искра надежды гнала токсов вперед, заставляя пришпоривать анов, которые в бешеной скачке больше походили на горный обвал. Воины обогнули мешающий обзору язык леса и увидели жертвенные столбы. Последняя искра надежды потухла.

Реззер был раздражен. Вернее, он был просто взбешен. Он ворвался в офис своего импресарио, точно ураган. Секретарша даже пальцем шевельнуть не успела, как он оказался в его кабинете.

— Черт побери тебя, Чиф! Что означает та сумма, которую перевели на мой счет после последнего боя? Это что, аванс? Мы не на такую сумму с тобой договаривались, не так ли?

— Дан! Дан! Успокойся. Что ты? Ты влетел ко мне и думаешь, что я ворую? Разве не я пытаюсь сделать все возможное и невозможное для твоего роста, твоей карьеры? А последний бой — просто один убыток. Я, можно сказать, в минусах. Ты не представляешь, во что вылились все эти затраты.

— Да плевать мне на твои затраты. — Дан вдруг почувствовал себя идиотом. — Я тебе толкую о том, что ты мне денег должен, а ты мне пудришь мозги, что ты в минусах. И что теперь? Как ты собираешься мне платить?

— Вот это я тебе и пытаюсь объяснить. А ты и слушать не желаешь. В этот раз было много разных затрат. Сколько я вбухал в твою рекламу! А аренда спортзала и офиса! Да они просто рвали меня на куски. Даже стоянки для гостей в этот раз были дороже. А сколько еще всего. Вон, те же девки, которые объявляли раунды и своими задницами трясли, когда ты выходил. Думаешь, я каких-нибудь прошмандовок с улицы набрал? Да это лучшие модельки. Дорогостоящие модельки. Мне бы так зарабатывать, как эти потаскушки. Но ведь это твой имидж! Мы сейчас строим твое имя. Имя, которое будет приносить тебе деньги. А ты мне претензии предъявляешь. Мне просто обидно. И эти деньги я не на себя потратил. Эти деньги — твое вложение в будущее, твой задел. А ты что? Другой бы все эти затраты в твой гонорар учел. Но я — то в тебя верю. Я твой друг.

Реззер чувствовал, как клокочет внутри его глухое раздражение. Он понимал, что опять остался в дураках, не знал, что предпринять, так правильно и искренне звучали слова Чифа. Дан в сердцах сплюнул на пол и, хлопнув дверью, покинул кабинет импресарио. Злясь на самого себя, он возвратился домой и развалился у экрана визора. Вскоре с работы вернулась жена с дочкой. Ленара забрала девочку из детского воспитательного центра.

— Представляешь, Чиф потратил все деньги. Похоже, я больше ничего не получу за последний бой… — Реззер надеялся, что Ленара поймет и подбодрит.

— Как это — «не получишь»? — Женщина, однако, была совсем не склонна сегодня жалеть мужа. — Ты же обещал получить как минимум вдвое больше. Он опять тебя обманул, а ты все ему веришь. Может, все же пора заняться чем-то другим, на чем можно нормальные деньги зарабатывать? Сколько ты еще будешь наивно верить в светлое спортивное будущее?

— Никто меня не обманывал. — Дан чувствовал досаду на самого себя, но то, что жена говорила сейчас горькую правду, перекладывало часть этой досады на нее. — Дело в том, что Чиф сейчас устраивает рекламную акцию для меня. А цены сейчас на все просто грабительские… Вот погоди, когда мое имя зазвучит, тогда и пойдут настоящие деньги. Дай только срок.

— И ты впрямь во всю эту глупость веришь? — Ленара, расстелив постель, переодевалась. — Или ты просто, как всегда, опять прячешь за этими словами свою нерешительность. Ты что, не можешь нормально себя поставить? Чиф о тебя ноги вытирает, а ты ему все прощаешь. Я думала, мой муж способен хоть какие-то семейные проблемы решать, бороться за благосостояние семьи. А ты по доброй воле оставляешь все деньги этому козлу и считаешь, что я теперь тебе буду сопли вытирать и еще утешать: не печалься, Даня, нам и этих денег больше чем достаточно. Нет. Нам недостаточно этих денег. Нам надо за многое платить. Нам надо многое покупать.

— Что я могу сделать-то сейчас? — Реззер улегся в постель, глядя, как жена расчесывает волосы. — Ты только мне претензии высказываешь, а совета от тебя никогда не дождешься.

— Совета? Какого ты совета от меня просишь? Может, мне за тебя сходить с Чифом поговорить? Как думаешь, я у него смогу денег выпросить? А ты, конечно, ничего сделать не сможешь. Тебя используют и не платят за это, а ты еще и оправдание для него подыскиваешь. Мне надоело все это от тебя слышать.

— Вот уж мне точно надоели все эти наши споры. Не хочу больше обсуждать эту тему. Черт меня дернул с тобой об этом разговор завести. — У Дана не осталось никаких эмоций, кроме раздражения.

— Слушай, а может, Чиф тут и ни при чем? Не может быть, чтобы и ты таким тюфяком был, и он таким наглым. Может, у тебя просто есть еще одна статья расходов?

— О чем ты?