– Знаешь, кто они?

– Неинтересно.

Туман был всеобъемлющ и незыблем.

Он скрыл рассвет, растекся над огромным полем, поглотив и его, и рощи, и оплывший овраг с подмерзшим ручьем, и каменную гряду на востоке с мшистыми стенами и худосочными елями, цепляющимися за нее.

Эйрисл лежал, таращась в сумрак, затянутый серым пологом, сжимая левой ладонью игральные кости, чувствуя, как их грани больно впиваются в кожу. Он быстро проснулся, ощущая на коже холод, и сделал несколько глубоких вдохов. У тумана появился необычный запах. Слабый, но неприятный: сырость с едва уловимым ароматом конского навоза, людского едкого пота и металла.

Лейтенант выбрался из отсыревшего за ночь шалаша, жалея, что они не могут разжечь огонь из-за запрета Нэ. Он рассеянно подумал, что надо позаботиться о коне, и тут же, окончательно придя в себя, понял, что Тиона с ним нет уже несколько месяцев.

Ему, всаднику, без лошади и верного друга было непривычно и тяжело.

Огляделся, заметил несобранное одеяло Нэ, которое уже успело покрыться росой. Искать ее в таком тумане не имело смысла.

Увесистая шишка прилетела сверху, ударив его в плечо. Он задрал голову, но не увидел ничего, кроме шероховатого ствола.

– Не стой столбом, – послышался знакомый голос. – Лезь. Только шею себе не сверни.

Она ловко сидела на толстой ветке довольно высоко от земли, куда залез бы не каждый человек. Эйрисл поискал подходящее место, чтобы расположиться и не грохнуться вниз, нашел развилку.

Нэ отковыряла от коры мутно-золотистый нарост – сгусток смолы, разломила надвое. Половину сунула в рот, захрустев, другую половину протянула лейтенанту. Тот покачал головой, отказываясь. Нэ бросила оставшееся в сумку, сказав:

– Мне же лучше.

– Это несъедобно.

– Вы, рожденные на юге, никогда не поймете простых радостей детства северян.

– Ты северянка?

Она, жуя, перегнала кусок смолы за щеку:

– Кальвеция мой родной город.

– Ты не похожа на кулийку.

– Много ты видел кулиек, как я погляжу.