За землю, за выход к морю, за турмалиновые и серебряные шахты на южных склонах, за новые границы и за кровь ради крови.

Эйрисл заведомо не любил живущих по ту сторону Драбатских Врат и никогда не думал, что окажется на их землях. Всегда богатых, несокрушимых, многолюдных и недоступных. И вот теперь, очутившись здесь, во времена суровые и непростые, увидел трагедии обычных людей, путников, тех, с кем приходилось делить тракты и ночевки. Он успел выслушать множество историй, которые внезапно словоохотливая Катрин легко вытягивала из людей, узнавая все, что считала нужным.

И ему было жаль их. Потерявших дома, собственность, семьи, надежду и веру. Страна, охваченная гражданской войной, где непонятно кто друг, а кто враг, перемалывала любого.

Им везло. Нэ словно бы чувствовала опасность, сходила с тропы загодя, прежде чем появлялись конные разъезды одной или другой стороны или путники, вызывающие хоть малейшее подозрение. Однажды издали Эйрисл приметил темную фигуру в плаще. Незнакомец поднимался по почти отвесному горному склону с такой скоростью, будто шел по ровной дороге.

Старуха и сама заметила чужака и, ни слова не говоря, взяв лейтенанта под руку цепкой клешней, потащила под прикрытие деревьев.

– Шаутт. – Она села прямо в снег, с равнодушной меланхолией наблюдая из-за еловых веток за удаляющимся демоном.

– Я чувствую его. – Он наконец-то понял, что сперва ощутил дискомфорт в желудке, и это, как наитие, заставило его посмотреть в нужном направлении.

– Конечно, чувствуешь, – согласилась Нэ с видом, словно он высказал какую-то невероятно очевидную вещь, известную каждому ребенку, и, дотянувшись дорожным посохом, ткнула его чуть пониже грудины. – Здесь. Твой дар, пускай и слабый, способен на подобные фокусы.

– Я смог бы ему противостоять?

Нэ смерила его немного насмешливым взглядом.

– Ну… секунд пятнадцать. Потом бы он стянул с тебя кожу.

– Но я некромант.

У нее был сухой смех, словно кашель маленькой старой девочки.

– Ты воин. Всадник. Командир. Но не то слово, что только что сказал, парень. Ты умен и не трус. Признаю это. Но до полноценного тзамас тебе, как… – Она подвигала челюстью и призналась: – Мне лень придумывать аналогию. Уверена, ты понял. В тебе есть дар, но он не развит, и шаутт выпотрошит тебя с той же легкостью, как любого другого человека.

– Но не тебя. В Балке ты хорошо показала себя.

– Пока мне везло, но ты же понимаешь, любая схватка – это игра удачи и милость Шестерых. Когда-нибудь и меня ждет поражение. Поэтому я стараюсь не попадаться им на глаза. Незачем искушать судьбу и привлекать к себе лишнее внимание. После Балка, а точнее, даже еще раньше они ищут меня. А теперь и тебя, полагаю.

– И почему они это делают?

– Потому что я Катрин, которую зовут Нэ. Или Нэ, которую зовут Катрин. Безумная старуха, когда-то радовавшая людей музыкой, а теперь пытающаяся сделать хоть что-то, прежде чем наш мир, балансирующий на краю пропасти, съедет вниз.

– Странно, что ты не назвала себя великой волшебницей или одной из учениц Шестерых.

– Слова часто пусты. Это ничем не поможет мне. Ничем не поможет тебе. Хотя я была бы не против доли богини, чтобы силой дара плавить реальность. Но сказки давно уже в прошлом. А в настоящем вот она я. Бабка, завернутая в кучу теплых тряпок, которая ковыляет вместе с воином без меча через снежную горную страну на север. Будь проще. Не думай о том, кто я и что я умею. Или умела когда-то. Думай, как дотянуть до вечера, найти место для подходящей ночевки и накормить себя и меня. Делай малые шаги, не скачи. Тогда не свернешь шею, а пройдешь весь путь до самого конца.