Очень необычное ощущение.

Лавиани словно бы смотрела со стороны. Время замедлилось, и не она была причиной тому – оба ее таланта оставались на лопатке.

Но… вокруг происходило нечто странное.

Комната взорвалась, а затем начала неспешно разлетаться. Во все стороны. Перекрытия вздыбились, лопнули миллионами длинных щепок. Балки постигла та же участь, черепица рассыпалась в мелкую крошку – и все это устремилось куда-то в небо.

Стены пошли трещинами, отряхнулись от штукатурки, развалились на кирпичи, а те, в свою очередь, превратились в песок, широкими крыльями рассеявшийся по двору. Пол ушел вниз, и все четверо находящихся в комнате внезапно остались висеть в воздухе.

Висеть без всякой опоры.

Лавиани видела изумленные глаза Краза и полагала, что у нее они не меньше.

А затем наконец-то сойки начали движение, устремившись в разные друг от друга стороны со все возрастающей скоростью. Лавиани видела, куда она врежется – в толстый ствол платана, находившегося в пяти десятках ярдов от нее. Попробовала извернуться, словно пловец, но ускорившееся время не оставило никаких шансов.

Кто-то крепко схватил ее за правую голень, сойка, уже понимая, что все кости превратятся в крошево, все же оскалилась, намереваясь перед ударом отвесить противнику тумака, но увидела Вира.

Он играл по правилам, которых Лавиани не понимала, но они миновали дерево и приземлились относительно мягко. Позади раздался запоздалый грохот – крыша, долетев до наивысшей точки, рухнула вниз.

– Бежим! – сказал ей Вир.

– Что?! Ты сдурел, парень?! От этой неприятности нельзя бегать! Ее можно только закопать!

Она дернула его на себя, и широкий зубчатый наконечник арбалетного болта вместо шеи мальчишки воткнулся в платан.

Окровавленная внучка Краза отбросила арбалет, взялась за кинжал, и Лавиани, презрительно хохотнув, обнажила нож и ринулась к ней.