– Это какая-то неделя разочарований, рыба полосатая, – проворчала Лавиани, которую новость о живом главе соек едва не припечатала к земле.
С Шревом она встречаться не хотела. Во всяком случае, на его условиях.
– Он с Шарлоттой?
– Шарлотта мертва. Нэ ее прикончила. Стянула кожу, как со змеи.
Все чудеснее и страннее.
– И что теперь?
– В смысле, Нэ? Сбежала. Ее ищут. Говорят, Золотые ее уже простили. Должен же кто-то продолжать рисовать.
Старик прочел по глазам сойки, о чем она думает, и попросил, поднимая ладонь:
– Вот не надо. Знаешь же, что мы тебя все равно переборем. Только зря прольется кровь.
– Я все же рискну, – сказала сойка, и в этот момент комната взорвалась.
–
В корзине для грязного белья скопилось уже большинство его вещей, но отнести прачкам или постирать самому времени не было. Он снова начал пропадать в чужих грезах, чужих снах, чужих историях, проживая жизни людей, которых давно нет.
Застыв, Вир прислушивался. Голос Катрин, единственной, кто остался, уже несколько дней слабел, и его с трудом можно было различить и спутать со звуками ударов сердца.
–
– Мне жаль, – искренне произнес он. – Без вас я останусь совсем один.
–
Он взял.
–
– Сперва меня выгнала Нэ. Теперь уходите вы. Я мало что понимаю.
–