Рубль на входе платить не пришлось. Блин, даже думать боюсь, чего будет на выходе!

Арка. А за ней стены из гладкого камня. Если и этот ход прожигали, то уж точно, не мы с Тощей. Камень слева, камень справа, сверху-снизу тоже камень… Знакомая такая песенка, не помню, только, кто придумал ее. Но факелов в этом коридоре не наблюдалось. А вот свет был. Почти интимный. Светилась полоса какая-то на стене. Справа. Тронул пальцем: не мажется и не обжигает. На след от краски похоже, светящейся.

Глаза быстро привыкли к этому свету. Вроде, ярче факела он. Уже и пыль под ногами разглядеть можно. В натуре! Оглянулся и следы за собой заметил. А слой пыли толстый такой, словно я первый пешеход здесь на последние сто лет. Идти легко, похоже, коридор вниз ведет. Полчаса, наверно, шел, когда к перекрестку выбрался. Растроился ход.

Постоял я, посмотрел и вдруг заржал во весь голос. Не ожидал такого от себя. Но как гляну на три прохода, так хохот меня разбирает, ну, прям, истерический. Это ж надо, вляпаться в анекдотную ситуацию!…

Направо пойдешь – в морду получишь, налево… прямо… тоже получишь, а на месте останешься – здесь морду набьем!

Отхихикался я, поднялся с пола, отряхнулся (когда только в пыль уселся? и не заметил) ну, и прямо себе пошел. Надоело лево-право выбирать.

И почему люди так не любят темноту? Вот кроты обходятся без света и никаких тебе клаустрофобий. А еще кроты не бывают упрямыми. Решит вырыть нору в сто шагов – лишние четыреста рыть не станет. А я сначала сделал сто, потом еще столько же, потом до полштуки решил довести, и все это в полной темноте, держась за стенку. Что за прикол, так измываться над собой? А когда увидел впереди слабый свет, то поворачивать обратно совсем уж ни к чему стало.

Все-таки любопытство страшная сила. Многих нормальных пацанов погубило оно. Вот и я поперся на свет, как какая-то безмозглая мошка.

Ход вывел в большую круглую пещеру. Прямо к яме. Из которой свет светится. Большая яма, круглая. Слева или справа ее обойти еще можно. Но любопытство. Все проклятое любопытство. Интересно же, что там, почему свет?…

Сначала я подошел к краю. Осторожно. Вниз посмотрел. Ничего не понял. Нечему, вроде, светиться там. Яма, как яма. Глубокая, каменная. И пустая. Еще присмотрелся. Купол эта яма напоминает. По которому я так и не поднялся. Только перевернутый. И немного меньше. Даже лестница в ней была, спиралью. Десяток ступеней вниз, оборот по карнизу, еще десяток ступеней, еще оборот, поуже, еще ступени… и так, похоже, до самого центра. А там чего, в центре ямы?

Зачем мне понадобился ответ на этот вопрос? Брюхо от него все равно сытым не станет. Так нет же, начал спускаться. Осторожно. Медленно. С моим коленом быстро не походишь.

Ступени узкие, карнизы – тоже. Вырублены они в камне так, что с нижнего карниза не различишь верхнего.

Часть пути прошел и вдруг понял: не могу смотреть вниз – глаза слезятся. И боком идти не могу. Вот-вот, кажется, нога подвернется. Да и карниз уже стал. Может, задохлик какой и прошел бы, а мне плечи мешают. А вернуться назад… не-е. Это как важное дело недоделанным бросить. Типа, клиента посреди операции. В салфетках и зажимах. А самому кофе отойти попить. Типа, не уходи никуда, я скоро вернусь.

Не-е, взялся за дело, значит сделай. Отвечай за базар. Или не базарь.

Короче, развернулся я и так, носом в стенку, спускаться стал. Шаги считаю. Обороты все уже наматываю. Немного, вроде, осталось. А одна из лестниц мне подлянку устроила.

Последние ступеньки. Вот они, вижу их, а нога дальше не идет. Как в лед вмерзли ступеньки, а прозрачный. Одну ногу поставил. Стоит. Вторую – подвернулась. Как стоял, так и упал. Будто, падать никогда не учился. И затылком, понятное дело, об лед. С размаху. Так, что изображение пропало. На время. Но память не отшибло. Когда снова видеть стал, легко вспомнил, кто я, где и зачем.

Лежать на спине только жукам в кайф. Или черепахам. Но и тем быстро надоедает. Вот они и стараются перевернуться. Я тоже стал переворачиваться. Надо же посмотреть, чего такое подо мной.

И посмотрел.

Проклятое любопытство. Не только кошку сгубило оно…

Это была моя последняя мысль. А потом из тела ушло то, что уходит во время сна, обморока или смерти.