Тартунг, Ильяс и Афарга завороженно слушали историю, похожую на сказку. О покушении на солнцеподобного Даманхура, происшедшем в Белом городе, куда тот отправился просить у Аллаана — главного священнослужителя Богини, чтобы жрецы поделились с ним накопленными за века сокровищами, необходимыми для оплаты войска наемников. О путешествии Кэриса и Фарратт-Кадира в Аррантиаду, где они надеялись разузнать о способе, которым аррантским магам и ученым удалось некогда погрузить в сон Подгорного Повелителя; о битве саккаремцев с кочевниками в Альбаканской пустыне, исход которой решило появление ужасного Стража Аласорских гробниц. Эврих был умелым рассказчиком, и слушатели словно воочию увидели полюбившую Кэриса супругу Царя-Солнце — Валериду Лоллию, возглавившую дворцовый заговор, и Асверию Лаур — единственную оставшуюся в живых после вторжения степняков в Нардар наследницу кониса Юстина Лаура, отдавшую сердце Драйбену, сделавшемуся сначала её придворным магом, а затем и мужем. Их восхитило отчаянное сопротивление обитателей Кергово — последней не занятой мергейтами провинции Нардара, а услышав об обитавших в заброшенном замке упырях-каттаканах, с коими Драйбен и Асверия заключили военный союз против степняков, Ильяс недоверчиво свистнула и, покачав головой, промолвила:
— Ну это уж слишком! Признайся, что про каттаканов ты присочинил для красного словца! Таких совпадений не бывает!
— Это не совпадение. Когда привычный ход событий нарушается, люди начинают делать несвойственные им поступки и, естественно, обнаруживают то, чего прежде не видели, — терпеливо ответил аррант. — Если человек, ходивший, например, много лет к колодцу по одной и той же тропинке, изменит своим привычкам, то непременно увидит на новой дороге что-нибудь необычное. И чем сильнее меняется его поведение и круг интересов, тем больше нового он открывает в привычном для себя, хорошо изученном, казалось бы, мире.
— Хм… Пожалуй, в этом что-то есть, — согласилась предводительница гушкаваров. Во всяком случае, она ничем не проявила своего недоверия к рассказчику, когда тот перешел к появлению в Кергово тальбов, которые считались не менее легендарными существами, чем дайне. Эврих не был уверен, что Ильяс воспринимает всерьез повествование о Последней войне, да и не особенно стремился убедить слушателей в правдивости рассказываемой истории. Сам он, пережив множество удивительных приключений, склонен был верить рукописи Драйбена — зачем бы конису Нардара плести небылицы? Кроме того, целый ряд описанных им событий был подтвержден другими авторами, дававшими им ещё менее убедительные объяснения. Исчезновение в пламени и грохоте Небесных Самоцветов, послужившее причиной того, что паломники перестали посещать пришедший из-за этого в упадок Белый город, было тому лучшим примером.
Итак, аррант продолжал рассказывать о пленении нардарцами, тальбами и каттаканами Цурсога Разрушителя — одного из самых удачливых военачальников Оранчи, тоже посетившего Логово Подгорного Властелина и получившего от него некое подобие Гурцатова Подарка. О том, как Асверия, Даманхур и маги доставили мергейтского военачальника в Раддаи и, не позволяя ему прервать мысленную связь с Чужаком, использовали Небесные Самоцветы и волшебные мечи для нанесения через Цурсога сокрушительного удара Подгорному Повелителю. В рукописи Драйбена, восстановленной учеными мужами Силиона, не было рассказано о бесславном конце кровавого Хозяина Вечной Степи и трех свадьбах, коими завершилась эта история для главных её участников. Однако Эврих, желая потешить слушателей, поведал им не только о свадьбе Даманхура и Фейран, предупредившей его в свое время о готовящемся покушении и тем, вероятно, спасшей жизнь саккаремскому шаду, но и о женитьбе Драйбена на Асверии, а Кэриса — на бывшей супруге Тиргила…
По улыбкам, расцветшим на лицах спутников, Эврих понял: если и были у них прежде сомнения относительно правдивости его рассказа, то теперь они полностью исчезли — так счастливо завершаться могут только сказки. Вот уж поистине удивительно! Бывшая супруга члена Триумвирата, без малого повелительница Мавуно; дочь и сестра вождей племени сехаба, прирожденная колдунья, лишившаяся своего дара, и мальчишка, провидящий изредка смутные силуэты грядущего, сведенные воедино судьбой для поисков наследника императорского престола, сочли рассказанное им неправдоподобным. То есть они верили ему, пока он говорил о тысячах убитых, вторгшемся в их мир Чужом Боге, который питался человеческим страхом и страданием, об изощренных кознях, предательствах и черной, страшной магии, дававшей силу Стражу Аласорских гробниц, о дайне, каттаканах и заговоре аррантской царицы против своего венценосного супруга, но сочли рассказ выдумкой, после того как услышали о трех свадьбах, случившихся по завершении борьбы с Подгорным Властелином. Сильно же потрепала их жизнь, если они разучились верить в счастливые концы! Хотя, если вдуматься, означает ли свадьба, которой заканчивается добрая половина повествований, счастливый конец? И многие ли мужчины и женщины искренне считают свой брак счастливым?..
Эврих в задумчивости потер изуродованную шрамом щеку, начиная догадываться, почему Драйбен не завершил свою рукопись описанием свадеб, главным действующим лицом на одной из которых ему довелось быть. Но вот вопрос: опасался ли он, поступив так, потерять доверие читателей, считал ли, что дальнейшие судьбы Кэриса, Даманхура, Асверии, Лоллии, Фейран и его самого не имеют отношения к истории о Последней войне, или просто стремился избежать традиционной для выдуманных историй концовки?
Так или иначе, это было удачное решение, и его стоило иметь в виду, заключил Эврих, вспоминая свои недописанные «Удивительные странствия». Справедливости ради следовало, впрочем, признать, что завершение Драйбеном рукописи рассказом о победе над Подгорным Повелителем тоже было «счастливым концом», показавшимся тем не менее Ильяс, Тартунгу и Афарге вполне закономерным.
Так почему же они, безоговорочно поверив в победу магов и воителей над Чужаком, сочли эту историю выдумкой, услышав, что полюбившие друг друга люди сочетались браком? Ведь в этом-то как раз ничего удивительного нет, свадьбы происходят сплошь и рядом, и смельчаки, мудрецы и добряки обзаводятся женами не менее часто, чем трусы, глупцы и злодеи…
На краю площади, занятой самым большим в Мванааке рынком, Эврих остановился, чтобы поглядеть на рыбий бой. Зрелище это привычно обитателям Города Тысячи Храмов, в Аррантиаде же о нем знали лишь понаслышке. Любителям петушиных сражений казалось странным, что кто-то может истошно орать, наблюдая за дракой бойцовых рыб, выигрывать и проигрывать немалые деньги, делая ставки на победителя. Ну чего любопытного или забавного в рыбьем сражении? То ли дело пестрые, горластые и задиристые петухи!
До того как Эвриху случилось впервые увидеть рыбий бой, он думал точно так же. И удивлялся тому, что на каждом рынке Мванааке имелся небольшой бассейн, хозяин которого тщательно следил за его чистотой и жил с того, что сдавал его внаем желающим показать удаль своих рыб. Хозяева некоторых бассейнов имели собственных бойцовых рыб, и местные мальчишки, случалось, подрабатывали тем, что ловили в Гвадиаре мелких плардов, из коих знатоки отбирали подающих надежды самцов. Эврих, согласно традициям Верхней Аррантиады, отдавал предпочтение соревнованию певчих птиц — зрелище рыбьих боев было, на его взгляд, чересчур жестоким, однако действительно на редкость красивым. Дивная игра красок в пронизанной солнцем прозрачной воде, словно оживавшей от присутствия в ней ярко окрашенных плардов, производила исключительно сильное впечатление, с коим даже кровопролитные сражения петухов не шли ни в какое сравнение.
Заняв место среди других любопытных, толпившихся на краю круглого и мелкого, наполненного голубоватой водой бассейна, аррант не делал ставок и не расталкивал соседей, дабы взглянуть на принесенных в деревянных чанах плардов. Он не собирался угадывать победителей, его не интересовал исход предстоящего поединка, поскольку среди хозяев бойцовых рыб не было знакомых ему людей. Разумеется, он сознавал, что поступает недостойно, собираясь любоваться боем, неизбежно закончащимся гибелью одного из его участников, и все же не мог удержаться от созерцания редкостного по красоте представления. В то же время Эврих с любопытством прислушивался к собственным ощущениям, пытаясь понять, почему раньше и помыслить не мог, что когда-нибудь окажется способным наслаждаться подобным зрелищем, а теперь смотрит на рыбьи бои без содрогания. Что же изменил в нем Нижний мир и отчего Врата продолжают пропускать его, если происшедшие перемены видны даже ему самому?..
Размышления эти были далеко не праздными, ибо, переходя последний раз из Нижнего мира в Верхний, он миновал четвертые по счету Врата, и, если верить утверждениям некоторых ученых мужей, переход этот должен был стать для него роковым. Трижды человек может проходить через разные Врата, четвертые же занесут его невесть куда, вплоть до иной Реальности. За время странствий Эврих, правда, подрастерял прежнюю веру в непогрешимость ученых блистательного Силиона. К тому же ему было известно — помнится, впервые он услышал об этом от Хриса, — что жуткие истории о Вратах распускаются ими нарочно, дабы отпугнуть от них людей легкомысленных, плохо представляющих себе последствия перехода. Однако, если бы обстоятельства не вынудили его к тому, он, понятное дело, не стал бы проверять справедливость утверждения о пагубности четвертых Врат на собственной шкуре. Переход, совершенный с помощью Аситаха, ничего «в общем-то» не доказал. Равно как и последующий переход через Галирадские Врата в Нижний мир. Ибо Вратами этими он уже пользовался, и проход в Нижний мир никому не заказан, а вот в Верхний… До Гремящей расщелины было, конечно, ещё ой как далеко, но мысль о том, что проход в Верхний мир может оказаться для него закрыт навсегда, нет-нет да и приходила Эвриху в голову, и чувствовал он себя при этом весьма неуютно. Тем паче что пребывание в Нижнем мире постоянно меняло в нем что-то, и, надобно думать, не в лучшую сторону…
— Непобедимый Острый Зуб! — зычно провозгласил между тем здоровяк с алой повязкой на лбу, извлекая из чана сачком на длинной ручке хлопавшего жабрами и разевавшего зубастый рот пларда.
Зеленый, с пурпурными продольными полосами и малиновыми плавниками плард достигал в длину чуть больше локтя и бился в сачке так, что, казалось, вот-вот изорвет его в клочья. Вид у него был исключительно праздничный и воинственный, как и у всех бойцовых рыб. Самки плардов были куда мельче, окраску имели скромную и в сражениях не участвовали, самцов же, выловленных ещё мальками, растили в специальных ямах и кормили личинками кровопивок и белых стрекоз, от чего они якобы становились злее и отважнее. Знатоки рыбьих боев считали, впрочем, что злости плардам и так не занимать, ибо два взрослых самца соседства друг с другом не выносят.
— Неустрашимый Джумба рвется в бой! — звонко прокричал мальчишка, помогавший плешивому старику вытащить из чана, стоящего на противоположной стороне бассейна, противника Острого Зуба.
Неустрашимый Джумба, голубовато-синее тело которого украшали желтые полосы, тоже был неплох и напоминал осколок радуги. Длинные острые зубы его зловеще посверкивали, а рот он разевал и захлопывал так, словно беззвучно вызывал противника на бой. А может, проклинал зрителей, шумно обсуждавших шансы бойцов на успех.
Эврих прислушался к возгласам окружающих и узнал, что у Острого Зуба плавники и хвост длиннее — что говорит о его выносливости, но у Джумбы зубы сильнее выдаются вперед, а горб свидетельствует о неукротимом нраве. Полоски на теле Зуба двойные, и это сулит удачу, зато на голове имеются темные пятна, наличие которых выдает нерешительность…
— О Тахмаанг, и как они могут разглядеть все эти полоски и пятнышки? — пробормотал аррант, не видевший ничего, кроме двух красочных вихрей, бьющихся в сачках над недвижной поверхностью голубой воды.
Он наблюдал за тем, как тренируют петухов в Нижней Аррантиаде, укрыв руку толстой кожаной перчаткой. Развивая их выносливость, держат на привязи на солнцепеке, пока бедняга не грохнется без чувств и не задерет лапы кверху. Тогда его обливают холодной водой, дают отлежаться в тени и снова привязывают на солнце. Несмотря на отменную кормежку: рубленую свинину и рис с медом, не все пернатые бойцы выдерживают такую учебу, но как, интересно, можно натренировать, обучить драться рыбу? И как отличить хорошего бойца от посредственного?