Стоило обратить особое внимание на особенности техники и вооружения того времени. Не хватает в самый ответственный момент облажаться с использованием какого-нибудь девайса. Ещё часа два я изучал изображения и схемы винтовок, револьверов, пистолетов, а также холодного оружия. Наших, противника и союзников. Уделил время и тогдашним пулемётам. Во времена срочной службы повезло немного пострелять из РПК, не говоря уж об АКСУ, пистолете Макарова и СВД. Но образцы Первой мировой вызывали невольное уважение у бойцов Великой войны. Сколько труда, сил и времени требовалось солдатам, чтобы не только содержать в порядке своё оружие, но ещё и с успехом им пользоваться. А русским воинам ещё и в состоянии постоянного дефицита боеприпасов.

   Схемы управления автомобилей и даже броневиков начала века тоже не представляли ничего сверхординарного. За вождение я особенно не волновался, но что касается ремонта, тут мой оптимизм неизменно сваливался в отрицательные значения. Единственно, к чему бы я и на пушечный выстрел ни подошёл, так это тогдашние аэропланы и дирижабли. В плане управления может это и не полный треш, но на земле мне спокойнее. Тем более что опыта в этом плане не было совсем. Что же касается лошадей. Здесь я надеялся на навыки и память деда. Я, конечно, попону с подпругой не перепутаю и на смирной коняжке рысью смогу проехать довольно большое расстояние, но вот управлять конём в бою или правильно расседлать лошадь, не говоря уже о вольтижировке и приёмах в строю, - это для меня уже за пределами умений.

   Чем дольше я читал и открывал новые сайты, тем больше мне становилась понятна бессмысленность этой затеи с самообразованием. Все эти красивые картинки и даже фотографии не могли передать и одной десятой доли того, что ожидало меня там. Например, вот картина, где изображён молебен прямо в окопах на позиции, где, пользуясь передышкой, солдаты читают молитву, а какой-то поп держит икону двумя руками. А я-то, голова садовая, мало того, что ни одной молитвы не знаю, так и всех этих праздников, и традиций православных чужд. Так, нахватался по верхам: масленица, Пасха да Рождество. Для меня они лишь красивые картинки, а для этих солдат - целый мир! Тут я тоже уповал на память предка. Авось поможет. Но для порядка просмотрел документальные ролики хроник крестного хода с участием монаршей семьи, уделяя внимание поведению людей: как крестятся, как стоят, держатся. С каждым просмотренным текстом, видео или фотографией оптимизм мой таял, как снег на сковородке.

   Наконец, я с досадой выключил компьютер и вышел на балкон. Занимался рассвет. Летний ранний московский рассвет. Когда и ночь-то нельзя назвать ночью. Так, сумерки, ни то ни сё. И не белые петербургские ночи, но и не звёздно-бездонная бархатная чернота югоросии. Где-то за окном утреннюю тишину разорвал короткий взрык полицейской сирены. А, может, это была скорая помощь? Последнее время я перестал разбирать их, тем более, что машин, оборудованных светозвуковой сигнализацией, развелось в Москве как тараканов на заброшенной кухне.

   Несмотря на старания миллионов автомобилистов воздух в столице, особенно по утрам, был удивительно чист и немедленно вымел у меня из головы бессмысленные преждевременные сомнения. Как там сказал Ремесленник? Взял карты, Гавр, играй! Лучше и не скажешь.

  ***

   В такси организм всё же взял своё и все полтора часа я благополучно проспал под приглушённое бормотание радио. Домодедово встретил привычным муравейником прибывающе-убывающей толпы пассажиров, суетой и разноцветьем экранов регистрации, а также манящим кофейно-хлебным запахом закусочных.

   Находясь словно сомнамбула в отрешённом состоянии, я привычно повторял все действия сегодняшнего дня, внутренне удивляясь растянувшемуся во времени состоянию дежавю.

   Я всё же не удержался и порывисто обнял жену, нелепо ткнувшись ей в щёку губами, когда мы разделились перед досмотром. Ольга ещё несколько раз обернулась, недоумённо глядя на меня. А когда позвонил шеф из клиники и мне понадобилось направить их к выходу посадки самостоятельно, чуть не закатила скандал, упрямо желая дождаться меня в зоне досмотра.

   Пришлось приложить все свои навыки убеждения и призыв к здравому смыслу, чтобы уговорить супругу, поскольку личное обаяние давно с ней давно не срабатывало из-за отсутствия такового.

   Шаг в камеру сканера, ещё шаг - и я снова в пустом вестибюле. Знакомый синий банкомат, на экране которого светится сиротливая надпись:

  ВОЙДИТЕ В ДВЕРЬ СПРАВА ОТ БАНКОМАТА, ПРЕДВАРИТЕЛЬНО ПРИЛОЖИВ ЛАДОНЬ ЛЕВОЙ РУКИ К

  СЧИТЫВАТЕЛЮ

   (ПЛАКАТ О ПРАВИЛАХ ЗАЩИТЫ ОТ

  КОРОНАВИРУСНОЙ ИНФЕКЦИИ)

   За банкоматом располагалась лишь глухая стена, обшитая пластиковыми панелями. И действительно висел плакат, посвящённый недавней пандемии. Миллионы подобных плакатов за последние два года можно было встретить в самых неожиданных местах. Они стали неотъемлемой частью интерьера практически всех присутственных мест.

   Чувствуя себя разведчиком-нелегалом из советского фильма, я оглянулся по сторонам, противоречиво осознавая, что в зоне локальной реальности, кроме меня, нет ни одной живой души, и приложил к плакату левую пятерню.

   Часть стены, покрытой панелями, уехала вверх, открыв проход ровно настолько, чтобы протиснуться одному человеку. В небольшой каморке без окон располагалось кресло, чем-то напоминающее стоматологическое. Едва я сел в него, как вход закрылся, а изголовье засветилось мягким зеленоватым светом, который начал мерно мигать, постепенно увеличивая частоту. Темнота, окружавшая кресло вдруг как-то раздвинула свои пределы. Видеть я, конечно, этого не мог, но острое чувство увеличения окружающего пространства породило беспокойство и даже страх высоты. При этом мигание света заставило потяжелеть веки, глаза мои закрылись, где-то далеко, на грани слышимости появился ритмичный стук...что-то до боли знакомое...перестук железнодорожных колёс.

  ***

   Сквозь полудрёму послышался шум людских голосов, кудахтанье кур и пронзительный свисток, сопровождавшийся задорно ревущим гудком. И немедленно все эти звуки были поглощены целым оркестром: шипение-свист, словно целая сотня разозлённых гусей вдруг решила хором выразить своё возмущение, ритмичный металлический перестук с нарастающим ритмом, чьи-то выкрики и весёлые матерки, едва угадывающиеся по смачным окончаниям. Вся эта гамма-какофония обрушилась на меня, выдёргивая из сладкого забытья, вместе со звуками пришли и запахи застарелого пота, овчины и...креозота! Этот любимый ещё с детства запах я не смог бы спутать ни с чем другим. Железная дорога!