— Трава проросла сквозь его плоть… Деревья пустили корни в его тело… И если ты будешь слишком сильно шуметь, этот дракон проснется и проглотит нас обоих!.. Потому что эта беседка — его пасть!..
И, неожиданно улыбнувшись, она лукаво добавляла:
— Если бы ты знал, сколько влюбленных пар он уже проглотил!..
Габриэлла была его подругой, его компаньонкой по играм. Несмотря на то что на самом деле она была внучкой Любена, главного смотрителя зоопарка, двое детей росли как родные брат и сестра. Они вместе учились, вместе проводили свободное время после школы, вместе отдыхали на каникулах. У них даже была общая спальня (по крайней мере, поначалу) — мансарда под самой крышей в одном из музейных корпусов. Жервеза поощряла их дружбу: она была довольна, что у ее сына есть как бы сводная сестра.
Но вот «влюбленными» они не были, о нет! От этого Сильвен себя оберегал. С самого раннего детства все связанное с этим чувством повергало его в глубокое смущение. Такое же смущение он испытывал в присутствии матери, когда они смотрели по телевизору фильм и герои его — влюбленная пара — вдруг начинали целоваться взасос. При виде этого Сильвен, избегая смотреть на мать, выходил из комнаты, поскольку на экране было нечто такое, «о чем не говорят вслух».
При этом новом воспоминании Сильвен рассмеялся. Его смех разнесся под сводом из переплетенных веток, но, впрочем, почти сразу оборвался, словно увял, как опавший лепесток розы, в этот момент коснувшийся его щеки — нежно, как детская ладошка.
— Кожа Габриэллы… — тихо произнес он, удивившись звуку собственного голоса.
Ее кожа?.. Еще одна запретная тема! Не то чтобы их родители были особенно строгими в плане сексуальных запретов, но в отношении детей друг к другу проявлялась слишком ранняя, недетская стыдливость.
Они слишком хорошо друг друга знали, чтобы быть романтичными влюбленными. Любые проявления чувственности подспудно воспринимались ими как нечто вроде инцеста. И потом, зачем было разрушать уже существующие отношения какими-то другими? Ведь сейчас у них был целый мир, которым они правили сообща: мир цветов, деревьев и животных.
Поднимаясь со скамейки, Сильвен подумал: «Животные…» Затем прищурился, всматриваясь в строения зоопарка, едва различимые в темноте.
Одним из любимых развлечений у них с Габриэллой были ночные вылазки в зоопарк.
«Это они — настоящие люди!» — говорил Сильвен, перевирая какую-то из услышанных от матери теорий.
Идя по дорожке и машинально проводя рукой по густым зарослям зелени, молодой профессор воочию видел себя, готовящегося незаметно стащить универсальный ключ Любена, отпирающий любую клетку. При этом воспоминании Сильвен ощутил настоящую гордость за себя, которая приятно согрела душу. Он чувствовал, что буквально растворяется в собственном прошлом.
Много ли на свете таких детей, которые могут проникнуть ночью в зоопарк и открыть там любую клетку? Много ли подобных юных авантюристов знал зоопарк при парижском Музее естественной истории, основанный в 1794 году, за всю историю своего существования?
О, разумеется, Сильвен и Габриэлла были слишком осторожны для того, чтобы заходить в клетки тигров, волков или медведей! Но ведь были еще птичий вольер, загон с оленями, фазаний двор, «дом хищных птиц» и конечно же обезьянник, — всего этого им вполне хватало для счастья.
В памяти Сильвена словно прокручивались кадры фильма. Ночь. Он и Габриэлла стоят перед обезьянником. Несмотря на темноту, Сильвен с легкостью открывает клетку белых обезьян. После секундного колебания дети входят внутрь. К их огромной радости, обезьяны не разбегаются, лишь немного перемещаются, освобождая для гостей почетные места — пенек для Габриэллы, автомобильную шину для Сильвена. Когда дети садятся, обезьяны собираются вокруг них. Сильвен и Габриэлла говорят с ними — рассказывают о своей жизни, своих мечтах, своих снах, — как будто на посиделках у родственников…
— Габриэлла… — прошептал Сильвен, оказавшись в центре лужайки.
Печаль озарила его воспоминания. Каждый миллиметр сада был живой декорацией, на фоне которой прошла самая счастливая пора его жизни.
— Габриэлла, так ты совсем забыла про этот сад?..
Подумав об этом, он ощутил ком в горле.