* * *
Эти случаи, происходившие в XX веке, убедительно показывают, что как в прежние времена, так и в наши дни для друга Божия существует возможность причастия с помощью ангела, специально для этого посланного. Стало быть, Тарсо причащалась либо подобным образом, либо так, как о том говорит святой Николай Кавасила. Ведь совершенно ясно, что она имела в себе и распространяла вокруг себя ту жизнь, источником которой является только Христос.
Глава третья. Последние события земной жизни Тарсо и ее преставление
В 1987 году с Тарсо произошел несчастный случай.
Разжигая спиртовую горелку, она пролила спирт на старый половик у единственной двери, и он загорелся. Очевидно, во всем этом не обошлось без бесов. Когда же Тарсо через огонь выскакивала из домика, она сильно обожгла ноги. В итоге ее отвезли в Гиппократовскую больницу.
Тарсо в больнице — это было «странное слышание, странное видение»[59]. Ее поведение вызывало всеобщее недоумение. Она позволяла прикасаться к себе только ниже колен. Рядом с ней всегда находился кто-нибудь из ее друзей. Три человека сменяли друг друга на протяжении суток: утром, вечером и ночью. Многие просили записать их в список дежурных. Тарсо говорила: «Я пришла сюда с особой целью. Когда я эту цель исполню, тогда отсюда уйду».
* * *
В больнице ярко проявилось то благоговение, которое испытывали к ней верующие. К ней приезжали многие монахини из разных монастырей, подолгу беседовали с ней и старались уговорить ее перебраться к ним. Тарсо им ничего не отвечала, и поэтому у них сохранялась надежда, что их желание исполнится. Однако она совершенно не собиралась оставлять место своего подвига, так как любила пребывать в безвестности и безмолвии. К тому же теперь стало особенно заметно, как ее почитает народ, и она непременно хотела этого избежать и скрыться от людских глаз.
Ее родственники, в свою очередь, надеялись забрать ее к себе. В день выписки из больницы, когда Тарсо села в машину своего племянника, племянницы спросили ее: «Тарсо, куда ты хочешь, чтобы мы тебя отвезли?» И она ответила: «Туда, откуда вы меня забрали». И Тарсо привезли обратно в ее старую аскетическую каливку возле монастыря Пресвятой Богородицы в Кератее.
* * *
Теперь Тарсо стала чаще заходить в монастырь. Начала она спрашивать и о келье внутри обители. В начале 1988 года ей наконец дали келью, более подходившую для ее уставшего и состарившегося тела, чем прежняя хижина. Но вскоре состояние здоровья Тарсо ухудшилось и ее перевели в монастырский лазарет, где обеспечивался уход за больными и престарелыми сестрами.
* * *
В октябре 1989 года у Тарсо в результате падения случился перелом костей таза и ее положили в травматологический центр. Общее состояние было тяжелым, врачи провели консилиум и приняли решение об операции. Однако для этого требовалось ее согласие. Когда племянница сообщила о решении врачей, Тарсо ответила: «Врачи мне ничего не будут делать. Я пойду к Мариам». Как она сказала, так и произошло. Ее преклонный возраст и болезни ослабленного подвигами организма ускорили наступление последнего часа. Но Тарсо умела видеть вещи в их естественном течении и их подлинное значение.
* * *
Вся ее жизнь была непрестанным памятованием о смерти и вечности. Если ей говорили о ком-то, что он умер, она поправляла его, строго взглянув на собеседника: «Преставился к жизни!» Ее племянница, с благоговением хранящая память о ней, рассказывает: «Когда я говорила, что кто-то умер, она норовила поколотить меня, как будто бы я была ребенком, и громко ругала, словно для того, чтобы я поняла свою ошибку и запомнила то, что она мне говорила. Однажды, наконец, я ей сказала: “Тарсо, не ругай меня! Просто объясни, почему ты меня ругаешь, когда я говорю, что кто-то умер”. И она мне очень серьезно ответила: “Не умер, а преставился к жизни”. Так она меня подготовила к своему собственному преставлению, которое совершилось два года спустя. Ведь я была настолько привязана к ней, что очень сильно горевала бы из-за ее смерти, как это случилось с остальными нашими родственниками, которых она не смогла подготовить, поскольку они жили далеко. К счастью, эту науку Тарсо я успела передать моей матери и ее сестре, а также тем, кто был рядом со мной. Поэтому мы ощутили из-за расставания с Тарсо радостопечалие, а не горе».
* * *
Один афонский иеромонах, в то время посетивший Тарсо, рассказывает:
* * *