Глава 5

Следователя звали Андреем Павловичем Алексеевым. Он был высоким и красивым, обладал той мужской красотой, от которой обычно теряли голову даже самые морально стойкие женщины: мужественное лицо, ямочка, рассекающая подбородок на две неравные половины, глубоко посаженные глаза. Он был чем-то похож на немецкого актера Тиля Швайгера, популярного в 2000-х.

Но потухший взгляд и неуверенность в движениях полностью перечеркивали эту самую «мужскую красоту». В Наташин кабинет он зашел как-то боком, сутулясь. Сел на кончик стула, поставил на колени потертый коричневый саквояж и замер в ожидании. Плечи пиджака были припорошены бело-серым налетом.

Наташа поморщилась: «Это просто ни в какие ворота не лезет! Просто насмешка видеть усыпанный перхотью лапсердак в парикмахерской! Алексеев что, телевизор не смотрит? Каждая вторая реклама о средствах против перхоти, Head & Shoulders ему в помощь».

Следователя хотелось не жалеть — извечная женская потребность, сублимация материнства, — а только вытряхнуть да вымыть. И как только он с людьми общаться будет! Наталья фыркнула и вышла, оставив его одного.

Первой для допроса была приглашена Карина Сысоева — женщина, на свидетельские показания которой Андрей Павлович возлагал большие надежды. Во время преступления она сидела в коридоре, дожидаясь своего времени на массаж. А раз так, убийца должен был пройти мимо нее, кабинеты-то — и косметический, и массажный — рядом.

Но ничего стоящего она не рассказала.

— Да я в соцсети зависала, что мне по сторонам-то смотреть, — сказала она таким тоном, как будто зависать в соцсетях — обязательное и естественное состояние. Действительно, «чего по сторонам-то смотреть»?!

— То есть проходил ли кто-нибудь мимо вас, вы не заметили, — уточнил следователь. Взгляд, брошенный на свидетельницу, внезапно стал острым, недоверчивым.

— Я же говорю вам, что делом занималась. Я подписана на целую кучу народа, одни лайки замахаешься ставить. И кто по коридорам шастает, мне глубоко параллельно. Хотя… — закатанные кверху глаза и появившаяся неглубокая морщина на невысоком лбу говорили, очевидно, о работе мысли.

— Что «хотя»? — замер следователь.

— Я, когда в соцсети сидела, кофе пила. А потом там прикол такой был: я хотела перепостить, стала чашку ставить на блюдце, промахнулась… короче, отвлеклась я от телефона. Пока кружку поправляла, заметила, что около косметического стоит чел и типа прислушивается, что за дверью.

Сказав это, фанатка соцсетей вернула закатанные глаза на место, разгладила лоб и посмотрела на Андрея Павловича.

— И что дальше? — спросил Алексеев. Он весь подобрался, подался вперед, в его облике появилось что-то хищное, цепкое. От вялого вида не осталось и следа.

— Ничего. Я занялась перепостом, — равнодушно сказала Сысоева.

Следователь так резко оттолкнулся от края стола, что колесики стула, на котором он сидел, поехали по гладкому ламинату и остановились, уткнувшись в стену. Алексеев, на недоуменный взгляд свидетельницы, буркнул: «Простите» — и, перебирая ногами, вернулся на место.

— А кто был этот «чел»? Мужчина? Женщина? — спросил следователь, снова уткнувшись в блокнот, словно стыдясь проявленных эмоций.

Карина пожала плечами.

— Я же вам говорила, мне было глубоко фиолетово, я никого не рассматривала.