Книги

Там, где меня нет

22
18
20
22
24
26
28
30

И еще собаки…

Столько бродячих собак она не видела никогда в своей жизни. Лохматые псы. Загнанные взгляды. Каторжники. Невольно вспомнились гулаговские лагеря. Может, души никуда и не уносятся? Перепрыгивают из оболочки в оболочку. Из похожего на зверя человека — в зверя настоящего.

По крутым ступеням Ольга взошла на бетонный «короб», одинаково хорошо выполнявший функции пешеходной дорожки и массивной конструкции для прокладки кабелей и коммуникационных труб. Прошла мимо грязно-розовых и грязно-желтых пятиэтажек, обветренных, но крепких на вид, построенных в форме полукруга. По пути ей встречались лишь старики да молодые мамочки с колясками. Так она за пятнадцать минут неспешного шага добралась до центра города, где на небольшой площади у здания местного Дома культуры наткнулась на ярангу.

Ветер чуть заметно колыхал полотнище из шкур. На вид не особо устойчивое, такое жилище могло выдержать крепкий ураган. Позади находилась вполовину разобранная сцена, намекавшая на недавно прошедший праздник. Два мужика в рабочей форме не слишком спешили закончить свое дело. Перекуривали, сидя на площадке.

Из яранги вышел немолодой чукча. Он был одет в традиционную кухлянку из оленьей шкуры, подпоясанную ремнем, на котором крепился нож. Рукава и ворот ее были обшиты мехом. Толстые штаны и короткая обувь придавали его телу некоторую приземистость, хотя роста он был отнюдь не маленького. Это Ольга поняла, когда подошла поближе.

— Праздник закончился, — зачем-то пояснил один из рабочих, проходя мимо.

Он остановился и тоже оглядел ярангу. Так, будто появился на площади лишь минуту назад. Наверное, совсем не обращал внимания на диковинное жилище, потому что видел его уже не в первый, да и не в десятый раз. Видел собачьи упряжки, и видел, как пьют теплую кровь оленя. Сам ее пробовал, наверное. Слышал горловое пение и музыку варгана и праздничного ярара. Ел вареную оленину, наблюдая танец красавицы-чукчанки…

Вскоре подъехал лупоглазый уазик. Из него вышел крупный мужик с сигаретой в зубах. Неспешным шагом подошел к чукче. Тот заулыбался, обнажив неровные зубы, и пошел с мужиком к машине. Когда уазик уехал, рабочие принялись разбирать ярангу, но Ольги к тому времени на площади уже не было. Она продолжила гулять по городу, выветривая осадок грусти, накатившей при виде одинокой яранги посреди городской площади. В голове все крутились бессмысленные слова рабочего. Праздник закончился.

8

Из дневника Юры Мальцева

03.01.2007

Праздничные дни идут своей чередой. Впрочем, за всей этой яркой мишурой и улыбающимися с экрана лицами знаменитостей, песнями, шипящим шампанским и взрывами праздничных салютов я вдруг ощутил пустоту. Родной город теперь, когда все разбрелись по домам и празднуют, еще больше стал походить на клетку, из которой непременно хочется выбраться.

Однажды я уеду отсюда и начну новую жизнь. Буду студентом. Буду жить в большом городе и исписывать листы бумаги, сидя на подоконнике и наблюдая мерное движение жизни. Со мной будет любимая девушка, и курить мы будем, не таясь, лежа в постели. Я буду прожигать жизнь, как герой романтической истории.

Да ладно, все это чушь! Мечтания малолетнего придурка, коим я являюсь. Знаю ведь, а все равно мечтаю. Мечтаю рьяно, почти что с агрессией. А все потому, что новогоднее настроение пропало в один миг, когда я увидел Дину, шедшую за ручку вместе с этим придурком из вечерней школы, Ромой Медведевым, кличка у которого, как ни «удивительно», Медведь.

Я думал, что она дала мне знак тогда, на школьной дискотеке. Хорошо хоть не написал ей. Надо бы перестать думать о Дине. Выкинуть ее из головы. Подумаешь, девчонка. Подумаешь, ей нравятся плохие парни. Ты из другого теста. У тебя своя дорога.

Об этом вчера мне сказал дядя Даня. Он каким-то неведомым образом распознал во мне страдающего любовника (звучит мерзко) и сказал, что все в жизни проходит. Но почему-то добавил, что драться нужно до последнего, иначе ты — пустое место. Мне показалось, что он противоречит себе, но я ничего не сказал по этому поводу, ведь он был пьян. Мне кажется, он и сам нехило запутался в жизни. Я тоже распознал в нем страдающего любовника (в отношении взрослого мужика это звучит вдвойне мерзко).

Он не был таким, когда шло расследование. Тогда он больше походил на упрямого сыщика, поглощенного мыслями о деле. Вылитый персонаж книги, или кинофильма, или компьютерной игры. Макс Пэйн в северных реалиях. Тут свой нуар и свои правила игры, детка. Но любовь одинаково убивает и в грязных кварталах Нью-Йорка, и в кромешной тьме Заполярья.

Монетка… Тогда, в конце мая, я носил ее в кармане джинсов и время от времени разглядывал, будто можно было найти ответы. Откуда она появилась там, у берега?

Может, лежала себе уже не один год в земле и никак не была связана с недавними событиями? Да ведь она вычищена. Нет, кто-то определенно обронил ее рядом с местом преступления. Жирный такой кусочек головоломки.

Шла последняя неделя школьных занятий. До экзаменов оставалось слишком мало времени, и старшие все как один начали выносить мозг по поводу подготовки, по поводу будущего и без повода вовсе. Я же на таком расстоянии будущее видел очень плохо. Мне казалось, что писательская карьера так не строится. Талант и удача — все, что нужно.