— Вот что, ребята, — заторопился Туринский, взглянув на часы. — Мы поговорим еще обо всем в другой обстановке. Не уезжайте сразу после праздника!

За столом уже пили за успех будущего фильма. Оператор говорил, подняв рюмку:

— Виктор Алексеевич, сделаем хорошее, интересное кино, а главное — красивое!

Это был бессменный оператор Туринского, еще не старый, но тоже прославленный и осыпанный мыслимыми и немыслимыми кинопремиями.

— За это и выпьем!

Его бурно поддержали.

Мордвинова села рядом со Светкой, которая по случаю праздника нарядилась в подаренный Женей костюм и была хороша как никогда.

— Жень, ты выглядишь сногсшибательно! — первым делом отметила подруга. — Двадцать лет как не бывало!

— Да и ты прекрасна, душа моя, — улыбнулась Мордвинова. — Следуешь моим советам?

— Следую, Жень, — просияла Светка и невольно оглянулась на Толика, который меланхолично жевал что-то из закусок. — Слушай, как тут у тебя интересно! Такие люди все известные.

Толик, кажется, не прислушивался, и Светка склонилась поближе к подруге.

— Жень, он не привел знакомиться жену, и вообще о подружке речи нет! — И она рассказала: — Я перестала страдать по твоему совету, отпустила его внутренне, и сразу все как-то вернулось…

Она опасливо покосилась на Толика, но за столом стоял такой шум, что вполне можно было не шептать.

— Мы поговорили с ним — в курилке, весело (без тебя бы я так не смогла), и выяснилось, что нет никакой подружки, он по-прежнему один. И знаешь, смотрит так тоскливо, вопросительно, будто ждет от меня чего-то…

— Вот пусть так все и остается! — заключила Женя.

— Но жалко же его! — кокетливо промурлыкала Светка.

— Ничего, большой мальчик, справится. Или научится поступать по-мужски. В любом случае ему полезно. Кстати, как он Новый год встречает?

— Уехал к родителям на неделю.

Стенные часы стали бить полночь. За столом возникла веселая суматоха, мужчины разливали шампанское, все вскочили с мест, стали считать:

— Семь, восемь, девять, десять, одиннадцать, двенадцать! Ур-ра-а!