Свидание! Он ведь произнес «свидание»!

Да, мы конечно же с ним несколько раз ужинали, но при этом так и говорили, что идем именно ужинать, а не куда-то еще. И, вполне естественно, не вешали ярлыков типа «первого» или «второго» свидания. А если уж на то пошло, то с технической точки зрения неделю назад у нас уже состоялось третье. К тому же если мне не изменяет память, то все, что на нем происходило, не имело к любовному рандеву ровным счетом никакого отношения, хотя не надо забывать, что в последний раз мне устраивали что-то подобное лет эдак пятнадцать назад.

К действительности меня вернул тихий смешок Брэнсона.

– В состоянии волнения, Фрейд Пейдж, ты просто восхитительна.

Восхитительна? У меня было много хороших, положительных черт, но вот умение приводить в восхищение к их числу отнюдь не относилось. Я даже девушкой такой не была, а теперь, став сорокалетней женщиной, и подавно. В удачный день самое большее могу сойти за прелестную. Хотя в большинстве случаев подпадаю под категорию дружелюбных и разумных.

– Точно. В волнении ты вспыхиваешь таким замечательным румянцем.

Пытаясь придумать ответ – какой угодно, безразлично на каком языке, облеченный в любые слова, способные слететь с моих губ, чувственных или нет, – я оглядела «Милый корги», отчаянно пытаясь отыскать хоть что-то для отвлекающего маневра. Но когда мой взгляд упал Брэнсону через плечо, увидела нечто такое, от чего на меня нахлынуло чувство, не имевшее с облегчением ничего общего.

На самом деле нечто было никакое не нечто, а некто. В дверь моего книжного магазина вошел Лео Лопес. В отличие от Брэнсона, он по-прежнему был в мундире и явно только что освободился после смены в заповеднике Скалистых гор. Коричневатая ткань рейнджерской формы никоим образом не скрывала его внешних данных, даже невзирая на просторную куртку, накинутую поверх нее. Хотя если честно, то они, эти самые его данные, становились куда понятнее, если учесть, что он был моложе Брэнсона на десять лет. Когда взгляд Лео упал на меня, его карие глаза загорелись и он с широкой, лучезарной улыбкой размашистым шагом направился ко мне.

Брэнсон, видимо, заметил, что меня что-то отвлекло, повернулся, увидел Лео и застыл как вкопанный.

Лопес, со своей стороны, на секунду замер, и в его улыбке, еще за миг до этого неподдельно красивой, появилась какая-то натянутость. В отличие от Брэнсона, Лео, подойдя к нам, воздержался от поцелуйчиков и обнимашек.

– Мои поздравления, Фред. Местечко выглядит просто потрясно! Впрочем, я даже не сомневался, что так оно и будет. – С этими словами он, дабы засвидетельствовать свое почтение, слегка кивнул Брэнсону и сказал: – Векслер.

– Лопес, – точно тем же ответил ему полицейский.

В другой ситуации, если бы речь шла не о них, а о ком-то другом, я бы посмеялась, глядя, как чопорно они друг другу кивали. Чисто по-мужски. Как парочка снежных баранов, которых я лицезрела, когда как-то поехала в заповедник. Те тоже кружили на месте, бросая друг на друга оценивающие взгляды. Если повезет, то Брэнсон с Лео под занавес этого вечера не проломят друг другу черепушку.

Хотя при таком градусе напряжения нельзя было с уверенностью сказать, что именно так оно и будет.

– Спасибо, что зашел. С твоей стороны было очень мило найти для этого время.

Голос я обрела скорее от отчаянного желания положить этому моменту конец, нежели от чего-то другого.

Уловка сработала. Лео опять переключил внимание на меня, и в его улыбке снова появилось больше искренности. Он вытащил из кармана какой-то предмет и нерешительно умолк. Я явственно видела, что в его груди разыгралось яростное сражение. Затем он протянул мне небольшую коробочку:

– Это тебе по случаю новоселья и… э-э-э… торжественного открытия.

Он прочистил горло, и мне тут же вспомнились слова Брэнсона о том, как я восхитительна в минуты волнения. Это качество явно приобрело всепоглощающий характер. Лопес сунул коробочку мне в руки и сказал:

– Так, сущий пустяк.