Меня зовут Алиса Стрельцова. Имя досталось мне от мамы, которая в молодости была страстной почитательницей Кэрролла. Не могу сказать, что в детстве я сильно радовалась этому обстоятельству. Кэрролла мои одноклассники не читали, а вот вопросы «где твой кот Базилио?» и «в чем тайна Третьей планеты?» преследовали меня все десять лет учебы в школе.
Только в юности я научилась извлекать пользу из своего необычного имени. Молодым людям нравилось, что меня зовут Алисой. Мой бывший муж, который к тому моменту был еще будущим, тоже запал на него (и не только на него, естественно) со страшной силой. В результате я и стала Стрельцовой.
Его самого тоже зовут будь здоров: Артемий. Моя свекровь Иллария Венедиктовна (здорово, правда?) любит звучные имена. Когда родился наш сын, именно свекровь настояла, чтобы его назвали Сердалионом. Сердалион Артемиевич Стрельцов – так это звучит полностью.
Я, наивная, тогда верила, что, угождая свекрови, рано или поздно дождусь ее расположения, а потому особо не сопротивлялась, решив, что буду звать сына Сережкой. Забыла про свой печальный опыт, не подумала, дура, что ребенка в школе будут обзывать серапионом, скорпионом, медальоном… – детская фантазия богата на обидные клички.
Замуж я вышла в восемнадцать лет. Хотя «вышла» – это для тех, кому за 30. Те, кому за 20, – выскакивают, ну а я, видимо, вылетела. Через два месяца после начала студенческой жизни стало понятно, что у меня страстный роман с однокурсником. Тем самым Артемием Стрельцовым.
Мне в нем нравилось все. Необычное имя (мы все тогда безумно увлекались роком и, естественно, легендарным музыкальным плейбоем Артемием Троицким). Красивая фамилия, баскетбольный рост, прямой нос и синие глаза, вызывавшие у меня почтительное удивление.
Фактором, заметно ускорившим развитие наших отношений, стала роскошная четырехкомнатная квартира, принадлежавшая Артемию безраздельно. Его отец был членом Верховного Совета (смешно звучит – «был членом») и жил в Москве. Мама Иллария Венедиктовна, «поступив мальчика в институт», уехала следом за мужем налаживать депутатский быт.
Так Артемий оказался на факультете иностранных языков местного университета, в одной группе со мной.
Полгода я пребывала в состоянии безоблачного счастья. Мои родители радовались нашей большой и чистой любви. Его родители ничего о ней не знали.
Первое предупреждение о необходимости гасить эмоциональные кредиты жизни прозвучало под Новый год, когда любящие родители нагрянули домой, к ненаглядному сыночку. Мы, естественно, собирались отмечать праздник вместе. Поэтому, слегка робея, я с новомодной прической, в умопомрачительном платье и с минимумом косметики на лице предстала пред светлые очи Илларии Венедиктовны.
Мой ненаглядный, хорошо знавший свою мамочку, ни о чем ее не предупредил. Поэтому мое появление оказалось для нее сюрпризом. Не могу сказать, что приятным.
Пикантности ситуации добавил и факт присутствия за новогодним столом разодетой в пух и прах Нины.
Из невнятного меканья и беканья, которое я смогла выдавить, прижав к стене на кухне изрядно обделавшегося Артемия, выяснилось, что их родители много лет дружат семьями. Отец Нины был когда-то первым секретарем обкома.
Несмотря на это «когда-то», свой статус мой будущий свекор Александр Антонович ценил безмерно. А Иллария Венедиктовна еще больше. Само собой разумелось, что Артемий и Нина поженятся. Так бы оно и случилось, если бы моего любимого не настиг ураган «Алиса».
– Бред какой-то! – тут же заявила я ему. – Не Средневековье же, чтобы без любви жениться. Твоя мама обязательно поймет, как мы любим друг друга. И вообще, я ей понравлюсь. Я нравлюсь всем мамам без исключения.
На самом деле так оно и было. Подружки и приятельницы моей мамы класса с седьмого (моего, естественно) спали и видели, чтобы я вышла замуж за их сыновей. Сыновья относились ко мне с разной степенью интереса, но мам я почему-то очаровывала «на раз».
Артемий в ответ только вздохнул. И, как выяснилось позже, оказался гораздо ближе к истине. Иллария Венедиктовна оказалась первым в моей жизни исключением из правила.
В ту новогоднюю ночь я была скромна, остроумна и почтительна. Я без устали восхищалась успехами Артемия, его внешностью, убранством дома и вкусом поданных на стол блюд. То есть, с точки зрения любой потенциальной свекрови, вела себя правильно. Но новогоднее застолье все равно напоминало поминки. Не хватало только горестных причитаний «на кого ж ты нас покинул, родимый?». Впрочем, их сполна заменяли траурные вздохи Нины. В два часа ночи я позорно покинула поле битвы и сбежала домой.
Назавтра Артемий не позвонил. Я промучилась до восьми вечера и все-таки рискнула набрать его домашний номер.
– Артемия нет дома, – услышала я ледяной голос в трубке. – Они с Ниной (голос заметно потеплел) ушли на каток. И попрошу вас больше сюда не звонить (телефонная трубка покрылась инеем). В конце концов, это неприлично.