– Я смогу все, что ты захочешь, – снова улыбается она.

– Сейчас я хочу именно этого.

Она выносит из соседней комнаты два одеяла и укутывает меня. Я чувствую щекой ее волосы, и мне чудится, что когда-то все это уже случалось со мной. Закрыв глаза, прислушиваюсь: в печке потрескивают угли. Ее ладонь лежит у меня на плече.

– Когда же кончится Зима? – спрашиваю я.

– Не знаю. Сколько длиться Зиме – не знает никто. Но, видно, теперь уже скоро. Этот снегопад, наверно, последний.

Я протягиваю руку и касаюсь пальцами ее щеки. Она закрывает глаза и прижимается к моей ладони.

– Так вот оно какое – тепло моей памяти… – шепчет она.

– И что ты чувствуешь?

– Будто пришла весна.

– Я смогу подарить ее тебе навсегда, – говорю я. – Хотя и не сразу. Но если ты будешь верить – все получится обязательно.

– Я знаю, – шепчет она. И накрывает ладонью мои глаза. – Засыпай…

И я засыпаю.

Ровно через два с половиной часа она будит меня, и я встаю. Надеваю пальто, шарф, перчатки и шапку. Она молча пьет кофе. Пальто, провисев у печки всю ночь, отлично высохло и нагрелось.

– Присмотришь за аккордеоном? – прошу я.

Она кивает. Берет со стола аккордеон, несколько секунд держит на весу и ставит обратно.

– Не волнуйся, – говорит она. – Конечно, с ним ничего не случится.

Я выхожу на улицу. Снег почти стих, ветер унялся. Ночная вьюга отбушевала, но мрачные тучи таять не собираются, и я понимаю, очень скоро все опять заметет. Это всего лишь пауза перед новой бурей.

Я перехожу по Западному Мосту на север и вижу, как над Стеной поднимается неизменный пепельный дым. Поначалу слабая струйка уже через пару минут превращается в жирные клубы. На том костре жгут огромное количество мяса. Значит, Страж сейчас в Яблоневом Лесу. Увязая в снегу по колени, я тороплюсь к Сторожке. Город всосал в себя весь окружающий звук. Ветер исчез, даже птицы умолкли. И только шипы на моих ботинках скрежещут по снегу пронзительнее обычного.

В Сторожке ни души. Лишь хозяйская вонь висит в застоявшемся воздухе, да от печки немного веет теплом. Стол завален грязными тарелками, трубками и горками табачного пепла. До блеска заточенные косы, ножи, топоры на стенах лучатся тускло и бело, словно подсвечивая жилище Стража. Все эти трубки и топоры глядят на меня будто бы с молчаливым презрением. Чудится, что вот-вот надо мною нависнет огромная тень, и гигантская ладонь придавит мое плечо.

Сторонясь жутковатого сияния, я снимаю со стены связку ключей, зажимаю в руке и выхожу к воротам на Площадь Теней. Снег почти прекратился. Лишь изредка рывками налетают совсем ослабевший ветер. Пустая площадь засыпана снегом, и следов на ней не видно. Один только ветер осмелился расписать эту пустоту своими призрачными узорами, да сиротливый вяз посередине уснул, закинув ветви в стылое небо. Пейзаж безупречен: совершенное равновесие цветов и линий, все погрузилось в вечный и счастливый сон. Я смотрю и думаю, что, наверное, никогда не смогу забыть своих робких шагов к разрушению Совершенства.