— Тут что, все «эти» что ли? — в ужасе добавил Олег и поспешно отвернулся от двух воркующих мужиков. — Что это за адское место?

Дима чувствовал себя не лучше. Он ошарашенно огляделся по сторонам, не зная, как реагировать на происходящее.

— «Лагуна» какая-то, — неуверенно ответил он, заметив неоновую вывеску.

— Приплыли, мать твою! Что, попробуем обратно через окно?

— А если там менты? Вдруг они вызвали подмогу?

Олег крепко выругался, после чего мрачно добавил:

— Я не собираюсь тут с «этими»…

— Либо с «этими», либо с ментами. В общем, нельзя просто стоять и пялиться на них. Мы бросаемся в глаза. Надо типа косить под местных аборигенов.

— Что, обнять тебя что ли? — с раздражением спросил Олег.

— Себя обними, — разозлился Дима. — Бабла он легкого захотел… Гангстер херов!

— Я тебя насильно не тащил. Что ты вечно бубнишь, как старый дед? Если хочешь зарабатывать по-крупному, надо рисковать.

У Димы была одна отвратительная черта, которую Олег с трудом переваривал. Как только что-то начинало идти не по плану, Сенатор начинал выносить мозг всем окружающим, при этом не сильно задумываясь о последствиях своих высказываний.

— Если выберемся отсюда, первым делом напьюсь, — добавил Койот. — И не вздумай нашим говорить. Заржут до смерти.

— Я похож на идиота? Скажем, что отсиделись в каком-нибудь подъезде. Знать бы еще, заглядывали ли сюда менты?

Заглядывали. Диканов и Котов появились здесь практически сразу и первым делом поинтересовались у охранника, не заходили ли сюда два парня, подходящие под описание.

Бугай на входе с сережкой в ухе лишь развел руками.

— Уже час как никого нового, — буркнул он.

Впрочем, полицейские предпочли поверить на слово. «Голубая Лагуна» являла собой весьма специфическое заведение, к тому же у охранника явно нет резона покрывать двух пацанов, у которых даже на пачку сигарет вряд ли найдутся деньги.

Олег и Дима решили оставаться в клубе до тех пор, пока какая-нибудь компания побольше не соберется уходить. Вот только время ожидания затянулось. Впервые в жизни, находясь в баре, парни чувствовали себя настолько паршиво, что единственное, что хотелось сделать — это напиться до потери пульса.

Минуты ползли издевательски медленно, но при этом стрелка часов неумолимо склонялась к цифре два. Цербер сказал вернуться к часу, и теперь он в жизни их никуда не выпустит. Сенатору было даже страшно представить, как он будет объясняться перед Михаилом Юрьевичем. А ему придется. Еще как придется.