— Ага.

— Сейчас поднимусь. Лицо вымой.

— Ладно, — и топот убегающих ног.

Пришлось вставать, идти в гостиную. Несмотря на небольшие размеры дома, большая комната на первом этаже действительно служила для приема редких и немногочисленных гостей, здесь же вся семья завтракала и ужинала. Что я, что Тобиас периодически порывались принимать пищу на кухне, но в некоторых отношениях мать отличалась железным упрямством.

Стоило мне появиться в комнате, как лежащее на диванчике тело резко погрустнело.

— Эээ...

— Надо, Федя, надо, — от звуков русской речи Тобиас сморщился еще больше. По-видимому, рефлекс выработался.

От легкого шлепка ладонью по животу отец вздрогнул, мгновенье прислушивался к себе, а затем резко скатился на пол и, шустро перебирая конечностями, устремился в сторону туалета. Будем надеяться, успеет, а не как в позапрошлый раз. Черт, что же я делаю неправильно? Любой заговор, зелье, рунескрипт и даже чары из учебника (правда, беспалочковые) прекращают действовать в течение трех месяцев. И Тобиас снова идет в кабак.

Не желая слушать раздающиеся из туалета звуки, вышел во двор. Погода хорошая, неудивительно, что Северус опять умчался на речку. Надеюсь, он пошел на дальний пляж — нормальные люди предпочитают потратить лишние полчаса, зато искупаться подальше от химического завода. А не сходить ли и мне? Свободное время есть, заодно проверю, как мелкий охламон выполняет мои указания.

Нагрузившись полотенцем и пакетом с бутербродами, я зашагал в сторону речки, попутно в очередной раз просчитывая структуру будущего собирателя. Големы подобного типа в литературе описывались редко, учебники по этой области артефакторики, в силу нестандартности материала, стоили дорого, да и вообще не любят ее англичане. Предпочитают специализироваться на амулетах разных типов. Я тоже с поисковых амулетов начинал, но после десятка собственноручно выкопанных ям одно— и двухметровой глубины резко поумнел и стал искать альтернативные пути обогащения. Хотя кладоискательство не забросил — больно уж дело выгодным оказалось.

Как и следовало ожидать, мелкий шпаненок с приятелями намеревался залезть в цветной коктейль, по недоразумению называвшийся нашей речкой. Ты бы на деревья поглядел — середина лета, а они без листьев стоят! Погнал весь табор подальше, обещая кары в скором будущем. Северусу всего шесть и в другом случае я бы не решился отпускать его одного или со сверстниками, играл бы пацан во дворе, но городок у нас на диво безопасный. Мы, даром что в неблагополучном районе живем, наркоманов почти не видим. Алкоголиков много, воруют часто, драки, изредка поножовщина случается, десяток шлюх вечерами в барах клиентов ищут, однако дети, как ни странно, спокойно бегают по всему Коукворту. Разве что пьянице под горячую руку могут попасть. Чужие здесь появляются редко, а свои все обо всех знают.

Впрочем, мальчишки и без посторонней помощи найдут, где шею свернуть.

Умер я плохо. Пошел в лес за грибами, забрался в самую глушь и там, исключительно по собственной неловкости, напоролся на торчащий из земли острый дубовый расщеп. Причем качественно напоролся, спиной упал, тело насквозь пробило. Слезть, разумеется, не смог, боль не то, что шевелиться — дышать не давала, и примерно через сутки кровавого марева я с облегчением отпустил богу душу. Правда, каким бы ни предполагался дальнейший сценарий, со мной он прошел нестандартно, потому что ни в раю, ни в Вальгалле или на жарком курорте со сковородками и злобным обслуживающим персоналом я не очутился. В очередной раз потерял сознание, а очнулся в младенческом теле.

Обрадовался! Вы представить себе не можете, какое это счастье, когда у тебя ничего не болит. Первые месяца три анализировать свое состояние не пытался, мог только есть, спать и думать примитивными категориями вроде «тепло, темно, мокро», потом понемногу принялся оценивать обстановку. Которая, говоря, откровенно, не радовала. Домишко, в котором жила семья, выглядел довольно убого, родители периодически собачились между собой, еда на столе разнообразием и вкусом не поражала. То есть мне-то было все равно, я титьку сосал, а вот папаша ругался.

Мою мать... Воспринимать их в качестве своих родителей, а не как родителей моего тела, я начал быстро. Психика-то мягкая, детская, интеллекта еще нет, одни инстинкты. Так вот, мою мать звали Эйлин Снейп, и она запускала мерцающих бабочек вокруг моей кровати, если я не мог заснуть. Честное слово — обалдел, когда в первый раз увидел. Никогда ни в какое колдовство не верил, все искал, где лазерный проектор и каким макаром семья его заполучила. Потом, когда постарше подрос и порылся в памяти, вспомнил, где слышал эту фамилию. Сложно жить в современном мире и совсем ничего не слышать о Гарри Поттере, особенно если приходится часто общаться с подростками. Только вот книжки я не читал и сюжет помнил смутно, не считая первых двух частей, по которым смотрел фильм.

И еще. Звали меня Хальвдан. Северус родился через четыре года.

К тому времени отец начал выпивать и временами распускал руки. Потом, протрезвев, каялся, мать его прощала, но скандалы в доме вспыхивали с регулярной частотой. Мне все это не нравилось. Крики, шум, ругань, битая посуда. Справедливости ради скажу, что вина лежала не на одном Тобиасе, Эйлин тоже могла бы вести себя умнее. Не рубить с плеча, быть тактичнее, не такой упрямой, попытаться лучше узнать мир обычных людей, не ограничиваясь маленьким мирком Коукворта.

В один прекрасный день отец снова пришел пьяный. Мать разозлилась, орали друг на друга они так, что стекла в окнах дребезжали, наверху принялся реветь мелкий... Короче говоря, у меня произошел стихийный выброс. Отца впечатало в стену, а у Эйлин отнялся голос. Пришлось ей зелья варить, потому что невербалкой она почти не владела и последствия первого детского колдовства иначе снять не могла.

На следующее утро мы, все трое, уселись за стол переговоров. Это я их заставил. Тобиас по пьяному делу почти ничего не помнил, у него трещала башка и он все время щупал здоровенную шишку на затылке. Поэтому по мозгам мне ездила мать. Вернее, пыталась ездить, только ничего у нее не получилось. Стоило ей сказать, что магией людей обижать нельзя, я тут же привел в ответ аргумент, что ругаться с родными тоже нельзя, но вы же ругаетесь, и она замолчала. Смутилась даже. Зато начал ворчать отец, прошедшийся по всему колдовскому племени и по жене в частности. Только ругался он не долго.