— Этого зарезать, тушу — в кузов грузовика. Остальных не трогать, все равно испортятся. Сержант Пуля — на ворота повесь наш флаг и белый.

Сержант отдал честь и поспешил исполнить приказ. Мула зарезали тут же, возле танкера, при этом рядовой Шпынь угодил под копыто подыхающего животного и получил ушиб бедра. Лекс наорал на взводного и вернулся в танкер, более-менее довольный собой. Для этих людей он сделал все что мог.

— Ты молодец, — проговорил непривычно трезвый Кусака.

Глыба действия капитана не одобрил:

— Не по уставу это. А если донесут?

Лекс криво усмехнулся:

— Плевать.

Ему на самом деле было все равно, он понимал, что Кир не выпустит его из этой мясорубки живым.

Освежеванную тушу погрузили в грузовик, танкер завелся, и омеговцы покинули ферму. Дикие вздохнули с облегчением и разбрелись по домам. Лишь новый староста Дрон понял, что белобрысый офицер спас людей, но никому рассказывать не стал. Мало ли, вдруг начальству офицера донесут?

Белый флаг у ворот обозначал, что ферма разграблена и брать там нечего. И колонны, следующие за ротой Лекса, обошли ее стороной.

На другой ферме люберецких с жителями разбирались бойцы Эсвана. Сквозь скрежет, лязг и рев доносились автоматные очереди и одиночные выстрелы. Бахнула пушка танкера — во дворе задымило. Лекс залез в салон и вздохнул. Кусака тоже вздохнул, почесал спутанные патлы и задумчиво сказал:

— Интересно, как мои родственники? Они тоже из люберецких, на юго-западе живут. Смотрю я на все это, и сердце кровью обливается. Как хорошо было бы, если б попался им такой офицер, как ты. И вообще, сделали бы тебя генералом, уж ты не развязал бы никому ненужную войну.

Лекс криво усмехнулся.

— Сам понимаешь, что́ в первую очередь наверх всплывает. Такие, как Кир.

— А генерал Бохан мне нравится! — вступился за командование Глыба.

Лекс скрестил руки на груди и проговорил:

— К сожалению, он один.

— Н-да… — Глыба цыкнул, поковырялся в зубах. — Один в поле воин, только если это генерал.

Барракуда хохотнул, потер руки:

— А не пора ли нам меняться, друг мой?