Ежи хотел задать с десяток вопросов, но побоялся разозлить господина.

– Ох уж эти деревенские ведьмы, – ворчливо произнёс Стжежимир, вновь принимаясь рыться на полках. – От них всегда одна суета и проблемы. Дюжину лет тратишь, чтобы обучить себе достойного помощника, а потом он обращается в сокола.

Ежи слушал, и внутри него разрасталось недовольство. Ему стало казаться, что Стжежимир вовсе не спешил снять с Милоша проклятие.

– Но ещё хуже, когда и сам ученик балбес и недоросль. Тягаться с фарадалами и их древней магией?! И это когда даже мне, ученику самого Виссариона Акинского, не известно, какими силами обладают эти курвьи вольные, мать их за ногу, дети!

Стжежимир с рывком выдернул откуда-то из угла лоскут ярко-червонной бархатной ткани, и с дребезгом по полке покатились пустые бутыльки.

– Приберись, – нетерпеливо велел господин.

Ежи кинулся исполнять приказ, краем глаза подглядывая за целителем.

Бутылку Стжежимир обернул в лоскут ткани и обвязал лентой.

– И как ты спасёшь Милоша, господин? – робко поинтересовался Ежи, расставляя по местам бутыльки.

– Как-как… Сядь да…

Стжежимир замолчал, присматриваясь к сыну кухарки.

– Оденься во что поприличнее. Мы идём в замок, – неожиданно заявил он.

– К королю?! – воскликнул Ежи.

Целитель взглянул на него с лёгким презрением.

– Не дай бог, чтобы я явился к королю с таким помощником. Мы идём к господице Венцеславе.

Ежи распахнул рот от удивления.

– Я быстро, – проговорил он и вылетел стрелой из комнаты, кинулся наверх по лестнице.

У сына кухарки было всего три наряда. Тот, что он носил с середины весны по середину осени, второй, который надевал в холодное время года, и третий, выходной. Его пришлось надеть всего несколько раз, когда Милош звал с собой не в корчму и не в весёлый дом, а на праздники, в шумные и лихие компании совинской знатной молодёжи. Но даже этот наряд не был достаточно хорош, чтобы показаться на глаза самой Венцеславе Белозерской.

Даже Милош одевался в лучшие свои одежды, когда шёл к ней на встречу. И никогда, никогда он не звал с собой Ежи.

– Господица Венцеслава примет вас у себя, – недовольно поджимая губы, сообщила седовласая служанка.