– Кисель ратиславцам предлагай, а мне что посущественнее.

Веся на этот раз стойко снесла насмешку.

Ежи молча ел за кухонным столом. Стжежимир, который по обыкновению завтракал у себя в ложнице, а спускался лишь для того, чтобы навести ужас на обитателей дома и напомнить им кто хозяин, цепким взглядом осмотрел Весняну с головы до ног и кивнул ей.

– Пойдём, голубушка, – с насмешкой сказал он. – Поболтаем у меня, подальше от лишних ушей.

Весняна покорно поклонилась ещё раз, скрывая волосами ожог, улыбнулась почти весело и пошла за целителем.

Ежи с замиранием сердца проводил их взглядом.

– Ну, – нетерпеливо произнесла Горица, присаживаясь поближе к сыну, когда Стжежимир и Весняна скрылись в коридоре. – Рассказывай, что да как. С чего эта девица за тобой увязалась от самого Великого леса? Она, случаем, не ведьма?

И Ежи вновь пришлось пересказать, как они с Милошем отправились из Совина в Ратиславию. Но на этот раз он опустил ещё больше подробностей, чтобы не расстраивать мать. Горица и без того охала и ахала, пока родной сын описывал, как Милоша обратила в сокола злая деревенская ведьма и как Охотники взяли их в плен, а после сами пали от рук фарадалов.

– Что ж, так все и погибли? – удивилась кухарка.

Ежи пожал плечами, прихлёбывая из кружки горячий травяной отвар, который Горица научилась заваривать у Милоша, а тот у торговца специями из Деникиюса.

Вскоре Веся спустилась обратно на кухню. Тихая, робкая, она еле слышно ступала по каменному полу.

– Целитель зовёт тебя к себе, Ежи, – негромко вымолвила она. – Но обожди лучину. К нему пришёл некий господин, у них важный разговор.

Горица упорно не замечала гостьи. Она забрала пустую миску у Ежи и нарочито громко загремела посудой, принявшись оттирать её в медном тазу.

Ежи нерешительно поднялся, опасаясь оставлять наедине Весю и Горицу. Но Весняна неожиданно мягко и тепло улыбнулась ему.

– Я нанесу воды, – сказала она. – Покажешь, где ведро и колодец?

Только тогда Ежи взглянул на неё и обмер: лицо у Веси вновь было мокрое от слёз.

– Что случилось? – испугался он.

– Ничего, – хлюпая носом, ответила девушка. – Стжер… Стреж… Господин лекарь полечил мои ожоги, – и она показала свои запястья, обмотанные белой тканью, и щёку, покрытую серой мазью. – Он сказал, что шрамы всё равно останутся… слишком поздно…

И она вновь всхлипнула. Горица обернулась, озабоченно посматривая на девушку, будто размышляя, жалеть ли чужачку или вовсе притвориться, что не слышала об её горе.

– Ну, так это всего лишь шрамы, – растерянно произнёс Ежи.