В личных беседах с известными историками философии мне неоднократно приходилось слышать следующее объяснение этого факта: Гален, будучи опытным царедворцем и не желая конфликтовать с императором и его приближенными, выбирал в качестве мишени для своей полемики их уважаемых предшественников. Это мнение несостоятельно. Я упомянул об этой точке зрения лишь для того, чтобы привести пример возможной историко-философской интерпретации. Р.Дж. Хэнкинсон, соотнося рассуждения Галена с классическим исследовательским аппаратом истории философии, делает акцент на близких ему категориях. Он пишет о «скептическом вызове» и «критериях познания», «самообеспеченной истине» в контексте истории стоицизма[26]. Концентрируясь на историко-философском анализе, Р.Дж. Хэнкинсон делает вывод о «заигрывании» Галена со скептицизмом и о значительной общности представлений о пневме в учениях стоиков и галеновской версии медицинской теории, упуская из виду другую сторону этой полемики, в основе которой — спор Галена с врачами-эмпириками, следовавшими методологии стоиков.

Многие ученые[27] справедливо замечают связь между стоиками и медицинской школой эмпириков, которая особенно важна в контексте анализа первых пяти книг трактата Галена «Об учениях Гиппократа и Платона». Это важный вывод, на эту связь совершенно определенно указывает сам Гален. Вместе с тем в работах, посвященных анализу «Об учениях Гиппократа и Платона», не показана четкая связь между практикой врачей-эмпириков и физикой стоиков (она лишь только подразумевается Галеном). Для верного понимания публикуемого нами сочинения ее необходимо реконструировать. Историко-медицинский анализ связи учения врачей-эмпириков с философскими идеями стоиков формально не может являться комментарием к тексту, однако без него понять «Об учениях Гиппократа и Платона» невозможно.

По отношению к изучению любого источника существуют основные вопросы, которые ученый обязан рассмотреть: почему написан этот текст? Каковы исторические обстоятельства, побудившие автора к его написанию? Какую цель автор сочинения ставил перед собой? Таким образом, мы должны ответить на вопросы: почему, зачем и для кого Гален создал трактат «Об учениях Гиппократа и Платона»? Все свои сочинения Гален адресует коллегам — врачам. Общефилософская, иначе говоря, общетеоретическая, проблематика интересует его только в связи с необходимостью получить адекватный инструментарий для интерпретации практических ситуаций, с которыми сталкивается врач.

Во второй половине II в. представители школы врачей-рационалистов находились в меньшинстве по отношению к своим коллегам, придерживающимся других воззрений. В медицине того времени существовали четыре четко оформленные медицинские школы, учения которых совершенно не сходны друг с другом: врачи-эмпирики, врачи-методисты, врачи-рационалисты, врачи-пневматики. Их представители абсолютно по-разному видели теоретические принципы интерпретации клинических ситуаций. Методология врачей-эмпириков и врачей-пневматиков основывалась на стоической философии. Именно представители этих школ являлись теми оппонентами Галена, доктрины которых он опровергает в тексте «Об учениях Гиппократа и Платона». К врачам-пневматикам Гален был более снисходителен, чем к врачам-эмпирикам. Врачи-методисты стояли на позициях натурфилософского атомизма, Гален был для них принципиальным оппонентом. К точке зрения методистов Гален обращается в четырех книгах, завершающих текст трактата[28], однако отдельные упоминания о взглядах Эпикура встречаются уже в четвертой книге[29].

Для прояснения взглядов Галена как врача большое значение имеет начало первой книги трактата. Ее полный текст не сохранился, что определяет наличие разных гипотез о ее содержании, не всегда обоснованных. Начало нам известно в изложении арабских авторов — Ибн Аль-Рази и Аль-Мутрана[30]. В этих фрагментах речь идет о конкретном клиническом примере, который приводит Гален, основываясь на собственной практике. Ф. де Лейси считает, что в утраченных вводных фрагментах первой книги Гален сформулировал задачу, стоявшую перед всем трактатом[31]. Это утверждение исследователь обосновывает тем, что в большинстве сохранившихся сочинений Гален придерживался именно такой композиции. На мой взгляд, это спекулятивное предположение. Во-первых, мы видим, что в большинстве из шестнадцати введенных нами ранее в научный оборот переводов на русский язык текстов Галена такая композиция не соблюдается. Для него скорее характерен неоднократный возврат к основной мысли по ходу сочинения. Во-вторых, фрагменты из арабских текстов идеально соответствуют дальнейшему изложению. Собственно, здесь и содержится ответ на вопрос, о чем текст Галена. Все сочинение «Об учениях Гиппократа и Платона» посвящено двум основным идеям. Первая заключается в том, что головной мозг является средоточием силы, управляющей произвольной деятельностью человеческого тела. Вторая состоит в том, что главным способом проверки состоятельности любой общетеоретической гипотезы, касающейся устройства и функционирования любого живого существа, является анатомическое вскрытие. Из этого следует вывод, что практика медицинских школ, не принимавших во внимание два этих основополагающих тезиса, является порочной и непригодна для решения клинических задач.

К сожалению, историография представляет массу примеров того, как внимание к деталям приводит к неверной интерпретации сверхзадачи, решаемой Галеном в разбираемом нами трактате. Так, например, Р.Дж. Хэнкинсон[32] считает, что, по мнению Галена, Платон заимствует большую часть своей философии у Гиппократа: с помощью этой связи великий пергамец обосновывает свое понимание отношения медицины и философии. Конечно, это утверждение Р.Дж. Хэнкинсона неверно. Известно, что Платон учился медицине у Филистиона, который был известным антигиппократиком. Кроме того, взгляд Галена на отношение медицины и философии ясен и из других текстов. Как ни парадоксально, но в первых пяти книгах «Об учениях Гиппократа и Платона» читатель не обнаружит ни одной содержательной ссылки на Гиппократа. Безусловно, Гален неоднократно упоминает имя Гиппократа, однако характерные особенности подхода Гиппократа к клинической медицине не становятся предметом его обсуждения. Читатель вправе задать вопрос: причем здесь Гиппократ? Гиппократовский подход к клинической медицине является основой взглядов Галена[33]. Упоминание имени Гиппократа становится понятным только в том случае, если текст Галена читается еще и «между строк». Все те особенности учения стоиков, которые критикует Гален в «Об учениях Гиппократа и Платона», прямого отношения к Гиппократу не имеют. Однако все становится ясным, если учесть, что в учении врачей-эмпириков, основанном на идеях стоиков, происходит полное отрицание базовых принципов медицины Гиппократа: учения об этиологии и патогенезе, классификации нозологий в сочетании с принципом индивидуального подхода к пациенту и доктрины лечения противоположного противоположным.

Другим примером дискретного характера историографии, посвященной «Об учениях Гиппократа и Платона», являются работы, анализирующие использование Галеном в тексте этого трактата поэтических метафор. Действительно, в этом сочинении мы встречаем необычно много значительных по объему цитирования фрагментов произведений древнегреческих классиков (Еврипида, Гомера и других), особенно насыщены ими третья и четвертая книги трактата[34]. Подобный объем включения поэтических текстов обусловил появление значительного числа специальных исследований[35].

Наследие Галена многогранно, а разбираемый трактат — одно из основных его произведений. «Об учениях Гиппократа и Платона» является важным источником, свидетельствующим не только о взглядах самого Галена, но и представителей ранней стоической философии. Работа с таким источником может быть интересной и для филолога-классика, и для историка психологии, и для культуролога. Проблема заключается в том, что подобные частные научные исследования не позволяют системно проанализировать трактат. Разумеется, никакого «поэтического доказательства» естественнонаучной теории в цитировании Галеном Еврипида или Гомера мы не найдем. Обращают на себя внимание уничижительные ремарки Галена в адрес Хрисиппа, приводящего объемные цитаты из классиков древнегреческой литературы. Дело в том, что эти фрагменты казались доказательствами именно Хрисиппу, а не Галену. Хрисипп пытался обосновать свой тезис о локализации управляющей части души в сердце, используя в качестве примеров мифологических героев, таких как, например, Медея. Ему казалось важным подчеркнуть, что именно исходящие из сердца импульсы управляют решениями, принимаемыми человеком (один из примеров — убийство Медеей своих детей). Из этого, по мнению Хрисиппа, следует «неопровержимый» вывод о локализации именно в сердце той части души, которая управляет произвольными движениями частей тела. Подобные доказательства представляются Галену спекулятивными, неубедительными[36]. Доказательством, с помощью которого можно судить о локализации в теле управляющей части души, по его мнению, являются только анатомические вскрытия. Тот факт, что значительную часть текста третьей и четвертой книги составляют цитаты из стихотворных произведений античных авторов, не подтверждает наличия какой-то специальной методики Галена, заключающейся в использовании неких «поэтических доказательств». Собственно, на это указывает сам Гален, постоянно оговариваясь, что воспроизводит примеры из греческой классической литературы только потому, что их использует в качестве доказательств Хрисипп. При этом Гален не считает поэзию научным доказательством, а обращается к ней лишь для того, чтобы указать на ошибки Хрисиппа, неверно их интерпретирующего.

Гален относится к поэтическим сюжетам как к достоверному описанию человеческих эмоций и чувств. Гиппократовский принцип индивидуального подхода к пациенту предусматривает внимание к его психоэмоциональному состоянию как важному фактору, способному повлиять на процесс выздоровления. Для Галена тщательный сбор анамнеза и расспрос пациента имели большое значение, поэтому поэтические сюжеты он комментирует как своего рода типовые истории болезни. Конечно, это соображение не позволяет в полной мере понять, зачем Гален уделяет этому так много внимания. Ответ на него вновь следует искать за пределами текста трактата. Он состоит в том, что учение, предложенное Хрисиппом и развитое другими представителями Ранней Стои, содержало целостное и весьма привлекательное для врачей того периода учение о физике. Именно физика стоиков стала прочной основой более чем четырехсотлетнего привилегированного положения школы врачей-эмпириков и почти двухсотлетнего существования школы врачей-пневматиков. Последние попытались предложить некий компромисс между практикой медицины по Гиппократу и воззрениями стоиков.

Раздражение Галена вызвано не столько очевидной ему бездоказательностью и надуманностью аргументации Хрисиппа, сколько теми негативными последствиями для медицины, которые она вызвала к жизни в виде учения врачей-эмпириков. Именно поэтому Гален уделяет столь значительное внимание опровержению логики Хрисиппа. Его цель — не столько сам Хрисипп, сколько Серапион, Филин Косский и целые поколения их последователей. Трактат «Об учениях Гиппократа и Платона» посвящен одному из базовых вопросов методологии: по мнению Галена, доказательством тех или иных теоретических положений в медицине может быть только анатомическое вскрытие. Особое внимание Гален уделяет опровержению спекулятивных, по его мнению, подходов, которые были сформулированы Хрисиппом и его последователями на основании неверных теоретических установок. Одна из них — возможность описывать физиологические процессы, происходящие в организме живого существа, с помощью поэтических метафор и риторических доказательств. Значительное внимание Гален уделяет критике философских основ учения врачей-эмпириков, сформулированных стоиками. Гален, например, разбирает несостоятельность аргументов (в том числе и «этимологических») Хрисиппа и Диогена, которые они приводят, чтобы подтвердить свою правоту в вопросе определения местоположения того или иного органа человеческого тела:

Гален также приводит аргументы физиологического характера, основанные на результатах его медицинской практики и опровергающие доводы стоиков:

Так на примере работы органов выделения Гален показывает несостоятельность аргументации своих оппонентов: любой здоровый человек в состоянии хотя бы некоторое время удерживать осуществление мочеиспускания и дефекации. Анатомически и сердце, и мозг расположены достаточно далеко от прямой кишки и мочевого пузыря, и это подчеркивает очевидность того факта, что контролирующий орган не должен находиться рядом с местом реализации функции, которую он контролирует. Следовательно, и объяснение стоиков, рассматривающих произвольный сознательный характер человеческой речи как аргумент в пользу того, что управляющая сила, располагаясь в сердце, находится ближе к горлу, чем мозг, является несостоятельным. По мнению Галена, ни игра слов, ни филологические спекуляции не могут быть серьезным аргументом в естественнонаучном споре. Таким образом, нельзя говорить о том, что в арсенале Галена имеются «этимологические доказательства»: критика Галена «этимологических» аргументов Хрисиппа, так же как и «поэтических», предполагает противопоставление всем подобным спекуляциям доказательства, основанные на результатах анатомических вскрытий.