– Тебе скучно? – поинтересовался он.
– Ну что ты! Мне так нравится разглядывать твои картины.
Услышав в моем голосе сарказм, он покраснел, но продолжал молча пить.
Прямо сейчас он меня наверх не поведет, это ясно. Его псином теперь, когда он уже попал на крючок, должен был повариться в собственном соку. Но мне-то нужно как можно скорее узнать, не ошиблась ли я с этим субъектом. Однако любая инициатива сексуального характера успеха не принесла бы: если первый шаг будет моим, его истинное желание угаснет и он никогда не поведет меня
– Слушай, мне очень жаль. Но мне нужно идти.
Деньги я положила на столик, встала, взяла куртку и начала одеваться.
– Ты говорила, что у тебя час времени, – монотонно возразил он.
– Да, говорила, но, слегка поразмыслив, передумала.
Я склонила голову набок, сделав вид, что забыла взять сумку, но на самом деле принялась застегивать один из ремешков на куртке и только потом взяла в руки сумку. Повернувшись к выходу из гостиной, я подняла руку, положила ее на сумку, словно хотела открыть ее, но жест завершился всего лишь пожатием плеч.
– Правда, мне очень жаль, может, как-нибудь в другой раз? Прощай.
Мои жесты были хорошо просчитаны. Тренеры называют их «танцем», потому что эти движения не направлены к какой-либо конкретной цели и взаимно гасятся, как споры между Петруччо и Катариной. Это классика в театре Жертвоприношения. Мой план заключался в том, чтобы усилить его наслаждение, что должно было побудить его перейти к активным действиям как можно скорее.
Я направилась к выходу. Остановилась:
– Здесь поблизости есть станция метро?
– В конце улицы.
– Спасибо.
Я не думала, что у меня получится. Он меня отпускал. Стук каблуков, когда я направлялась к дверям, звучал для меня мучительным тиканьем часов.
И тогда наконец я услышала его голос:
– Подожди.
Я остановилась и оглянулась.
Мужчина поднялся на ноги, улыбаясь, но его широкое лицо со скошенным лбом побледнело.