— Против тебя, родной. Уж больно морда у тебя противная, — дружелюбно пояснил Олег, раскочегаривая Волну на жесткое зондирование. — И вот знаешь, совсем я не люблю, когда всякие уроды в темноте под «осьминогом» лазят к моим друзьям и гадят…

— Что поделаешь, — не смутился наемник. — На самом деле я белый, пушистый, и душа у меня нежная… А что твой дружок, опять стесняется?

— Да ну что ты. Так рвался тебя обнять — только успевай оттаскивать. И позвать его не поздно.

— Ну и компанию ты себе выбираешь, — посетовал белесый, окидывая «викинга» полупрезрительным взглядом. — А еще говорил, умный…

— Обманул я тебя, — промурлыкал Олег. — На самом-то деле я дурак дураком…

Волновой зонд практически не встретил сопротивления — наоборот, он словно ушел в никуда, как боксерская перчатка в вату. От мимолетного соприкосновения с Волной белесого осталось какое-то нечистое ощущение, как от прикосновения чего-то липкого и одновременно скользкого. А чувство опасности словно придвинулось, стало реальным, обрело плоть и кровь. Он почти демонстративно передернулся от омерзения.

Улыбка с лица наемника никуда не делась, но глаза охолодели:

— А как ты думал, «снайпер»? Это ведь не просто — умирать. А когда тебя выкидывают, как использованный презик, это еще и больно.

— Да уж, убивать куда проще, — сквозь зубы отозвался Олег. Теперь, глаза в глаза с этим белесым, он прочувствовал его — как часть той Волны, что нокаутировала его в баре в момент контакта с курьершей, а потом преследовала, гнала вдоль бесконечного бетонного забора и по подвальным лабиринтам… Стало быть, и к смерти Анны, и к покушению на Руди, и к убийству Лесника он причастен, пусть и не напрямую.

А ведь и своих не жалеют, «дезертирчики», стервенея, подумал Олег. Вспомнить хоть того беднягу-«стража», пустившего себе пулю в лоб — в жизни не поверю, что он сам это сделал! Да и капитан Худолей — ведь знали, собачьи дети, что после того, как он пушку достал, живым я его не отпущу!..

«Викинг», хоть и явно дубоватый, тоже со всей определенностью успел сложить два и два: начал медленно приподниматься, Волна от него теперь шла такая, что зубы ломило. Олег бросил ему тихо:

— Сиди.

Тот послушался, хотя и побагровел так, что вот-вот кондратий хватит. А жеваный, убрав улыбку с лица, вздохнул:

— Ни фига не проще, «снайпер». Привычней — оно да, может быть. Только лирика все это. Я тебя чего просил? Не ходить, куда идешь. А ты?

— А ты меня убеди, — Олег почувствовал, как против воли его губы раздвигаются в злой ухмылке.

— Да что тут убеждать?! Ты сам-то не понимаешь, что я — твой единственный шанс выжить? Реально выжить, не так, как я. Думаешь, после того, как сделаешь, что должен, ты еще кому-то нужен будешь?

— А душу, значит, потом… А где ты меня кидаешь? — Улыбка Олега превратилась в натуральный оскал. Он на уровне инстинкта чувствовал в наемнике настоящего врага, такого, которого стоит по-настоящему ненавидеть, по-настоящему драться с ним — насмерть… Рационального объяснения он этому пока подобрать не мог — но если существует случай, когда надо полагаться не на разум, а инстинкт, то вот это он самый и есть.

— Да ты и в самом деле дурак, «снайпер», — наемник, кажется, тоже здорово разозлился. — Ведь сам же потом позовешь… Я-то приду, куда денусь, так ведь поздно будет. Ты пойми, у меня ясный приказ — в случае чего тебя хоть силой эвакуировать.

— А рискни, — предложил Олег, подобравшись. В быстром режиме шансы есть, особенно с «викингом» на поддержке. Правда, ситуация не та, чтобы на честный бой рассчитывать — у наемничков какие-то козыри в рукаве однозначно припрятаны…

Янек слева от Олега громко откашлялся. Чуть повернув голову, Олег увидел, что «группа захвата» — та троица в камуфляже — уже вплотную подошла к их столу. Грамотно ведут себя ребята, ничего не скажешь: один вполоборота держит оставшихся наемников, второй сосредоточился на «викинге», третий встал чуть слева и позади жеваного, готовый сблокировать его, если понадобится: