Меня будоражит мысль, что она – обширное поле всевозможных потаённых особых точек. Наверное, даже жрецы в Древнем Египте, ставящие первые алхимические опыты, не обладали таким энтузиазмом, как я, несколько часов подряд нащупывая баланс.

А если немного вот здесь прикусить, а если там пройтись легким прикосновением, а если тут одновременно прикусить и поцеловать…

На себя я буквально забил. Сейчас существовала только эта девушка, которую я стремился раскрепостить, выпуская наружу сексуальную энергию… Торкает, штырит, прёт, вставляет, плющит… Меня размазывает от каждого судорожного вздоха. И удивительно, что Алина не издала ни звука, а ведь до этого я был уверен, что распаляет именно звуковое сопровождение, подтверждающее могущество мужчины над телом женщины.

Глупец!

В этой сдержанной реакции, присущей её характеру, была особая прелесть. Она кричала громко. Но этот крик вибрировал на кончике подрагивающих ресниц, а не пробивался через горло, как я к тому привык. Надрывные стоны стояли в моих ушах, и исходили они от постоянно вздымающейся и опускающейся груди. Губы Алины были раскрыты, выпуская сильные потоки воздуха, я их слышал, слушал и запоминал. Так звучит благородная страсть той, чья женская сущность притаилась глубоко внутри, и которую лицезреть можно, только приручив.

И я буду.

Я, сука, с радостью буду приручать, выманивать, раскрывать, учить.

Любить.

Я любить её буду. Я больше не странник. Я увидел тот свет в окне, который по зову сердца мой. Ждущий всегда, родной.

Всё было так просто и так сложно. Рядом и далеко.

Как же слепо мы живем.

– Посмотри на меня, Аля… Алмаст…

Её причудливое имя вертится на языке необычным сочетанием согласных. Какое-то оно многогранное и сложное, как сама обладательница.

Концентрирует на мне свой затуманенный взгляд, и я склоняюсь к лицу, нежно касаясь растерзанных мною за эти часы губ, вопрошая:

– Что значит твоё имя?

Она недоуменно сощурилась, моргнула, фокусируясь, потом сглотнула и выдохнула тихо-тихо:

– Блестящая…драгоценная…или алмаз.

Я удовлетворенно хмыкнул и прошелся языком по нижней губе, немного поразмыслил и впился в неё зубами. Затем навис над ней, опираясь на один локоть, а второй рукой погладил по волосам, вернулся к лицу и очертил её профиль, пройдясь от лба до подбородка кончиками пальцев.

И, правда, сплошная экзотика. Алмаз. Неограненный. Мой. Достался в природном виде, чтобы я привёл его к совершенству.

И снова по кругу – мочка уха, шея, эти точеные плечи, манящая грудь, искрящаяся желанием золотистая кожа.