– Привет.

На шум выбежала Мия. С радостным возгласом бросилась отцу на шею, чем и спасла положение.

– Господибожемой, ну нельзя же быть настолько сексапильным. Ты посмотри на его кожанку, обтягивающую эти мышцы. Бабоньки, караул!

– Лена, – практически стону от этого шепота в ухо, – прекрати…

– Да ладно тебе, – пожимает плечами, откладывая ношу и снимая ботинки, – ты всё равно занята своим Гариком, а я просто высказываю мысли вслух. Скажем, абстрактно, как об актерах, которые недосягаемы, но представить себя на месте героини – дело святое.

Хорошо, что нас никто не слышал, поскольку товарищ пилот был занят дарением подарков сразу обеим девочкам.

– Какой предусмотрительный и чуткий, зараза, – протягивает с восхищением подруга.

От греха подальше оповещаю всех, чтобы мыли руки и устраивались в гостиной. Сама иду ставить чайник и варить кофе.

– Аль, ты куда-то уходишь?

Ложка в руках тут же звякает об стенку джезвы, когда раздается его голос за спиной. Сюрприз удался, это однозначно.

– Да. Лена побудет с Мией. Я вернусь попозже.

– У тебя свидание…с ним?

Что-то в мужском тоне заставляет меня развернуться на сто восемьдесят и вздернуть бровь.

– С Гариком.

Лицо Димы приобретает маску непроницаемости и бесстрастности, хотя в воздухе ощутимо нарастает напряжение. Васильковые глаза сощуриваются, после чего он твердо произносит:

– Я останусь с дочерью, очень соскучился. И дождусь тебя.

– Я же сказала, что вернусь поздно, – повторяю с нажимом.

– Ты сказала, что вернешься попозже, – парирует.

И меня опять накрывает волна жесткого раздражения от того, как мужчина невозмутим и непробиваем. Какого черта? Это моя личная жизнь! Она его не касается, и я не понимаю скрытого недовольства.

– Значит, оговорилась. Я вернусь очень поздно.