Это означало, что звонок не контролируется. Теперь, после соблюдения условностей, можно было просто поболтать.

– Как там мои? Ты к ним заглядывал?.. Что-о? Кавалер?! Ей же только четырнадцать! Ну, девка!.. Погодите, вот я прилечу…

– Хабаровск – четвертая, – объявила женщина.

Молодой человек, нетерпеливо топтавшийся у стенда с поздравительными открытками, влетел в узкую будку и завопил:

– Алле! Алле, Маша! Алле!!

Ожидающие на переговорном пункте недовольно переглянулись. Каждый подумал об одном и том же: эти приезжие всегда чем-то выделяются. Все дело в недостатке воспитания.

– Маша, Маша! Алле!! – Надрывался молодой человек. Потеряв терпение, он два раза треснул по аппарату.

– Эй! Чего долбишь? – Крикнула телефонистка. – Ты что, с гор спустился? Если не слышно, подожди, я второй раз соединю.

– Да нет у меня времени, – взмолился он, выбегая из кабинки. – Поезд! Я лучше с вокзала.

– Вызов отменить, что ли? – Рассердилась она. – Сами не знают, чего хотят.

Молодой человек забрал в окошке деньги и опрометью выскочил на улицу.

– Смоленск – шестая, Рига – первая, Брянск – восьмая, – подряд назвала женщина. – Кто с Мурманском говорил? Гражданин, вы где? Третья!

– Да он там еще, – сказал кто-то. – Третья занята.

– А что он, заснул? Связи-то нет уже. Гражданин! Позовите его.

Мужчина в очках-линзах подошел к третьей кабине и тактично постучал. Кокошин неподвижно сидел на откидном стульчике. Мужчина постучал еще – Кокошин не шевелился.

– Похоже, заснул, – беспомощно улыбнулся очкарик и наконец осмелился открыть дверцу.

Он тронул спящего за плечо и тот, не меняя позы, вывалился наружу. Черная рубашка Кокошина промокла от пота – но только на спине, и каким-то странным пятном неправильной формы.

Позже в фанерной перегородке между кабинками нашли два маленьких отверстия.

– Да лет семнадцать… – сказала плачущая телефонистка.

– Худой, сутулый, волосы немытые… – добавила вторая.