Джек проглотил проклятия. Пока что ему придется побыть марионеткой. Но когда придет время, он перережет эти чертовы веревочки, а заодно, может статься, и несколько глоток. Бросив на Марко свирепый взгляд, Джек быстро подошел к окну и вылез наружу. Холодный воздух щипал его тело сквозь тонкую отсыревшую робу. Голая неприютная пустошь простиралась в темноте под таким же голым безоблачным небом. В это время года он бы не пережил ночь на вересковой пустоши и без укрытия к утру превратился бы в кусок замороженного мяса.

«Надеюсь, эти ребята из «Немезиды» что-нибудь подготовили, а не то мы все отморозим задницы».

Далтон вцепился в изъеденные временем кирпичи и стал cкарабкиваться вниз по стене. Посмотрев наверх, он увидел, что Марко наблюдает за ним из окна. Наверное, хочет убедиться, что он не сбежит. Когда до земли оставалось всего ничего, Джек спрыгнул и приземлился на корточки. Саймон ждал поблизости, постоянно озираясь по сторонам. Всем своим видом он показывал, что готов в любую минуту сорваться с места. Джеку подумалось, что хотя этот малый и выглядит как светский щеголь, держится он совсем иначе. Пожалуй, как солдат. Или вор. Джек тоже был весь во внимании, его нервы были натянуты как струны. Тюремщики совсем рядом, за стенкой, он слышал, как они расспрашивают посетителей таверны. Один только звук скрипучего голоса Линча отзывался в теле Джека волной горячей ярости.

– Я не вернусь в тюрьму, – пробормотал он.

– Не вернешься, – процедил Саймон. – Коль скоро будешь выполнять условия нашего соглашения.

Прежде чем Джек успел спросить, что еще за соглашение такое, из окна выпрыгнул Марко, бесшумный, как змея. Кем бы ни были эти люди, их мастерство впечатляло. Но Джек думал не о них. Он слышал, как внутри разговаривает Ева, и от чистых ноток ее негромкого голоса у него как будто пощипывало сзади шею.

– Пора бежать, – сказал Марко.

Он кивком показал на запад, туда, где протянулась длинная полоса открытой вересковой пустоши, которая никуда не вела. Во всяком случае, Джек там ничего не видел.

– Вы же не можете просто оставить ее здесь. – Далтон не собирался делать себе татуировку с именем Ева, но все же бросить леди с тюремщиками ему казалось неправильным. Их там было по меньшей мере человек восемь. А она одна. Плохое соотношение сил.

– Ева умеет о себе позаботиться, – ответил Саймон.

Джек посмотрел поочередно на обоих мужчин. Они держались в тени, но он достаточно хорошо видел их лица, чтобы прочесть на них абсолютную уверенность. Далтон пожал плечами. Что ж, Ева не его женщина. И никогда ею не станет. Если эти ребята считают, что оставить ее одну в компании раздраженных охранников – в порядке вещей, то он не будет с ними спорить.

– У меня пятки чешутся, – сказал Джек. – И от этого есть только одно средство – бег.

Саймон коротко кивнул и припустил вперед. Марко бросился сразу за ним, и Джек побежал следом, погружаясь в темноту.

Несмотря на всю усталость, он был рад снова двигаться, чувствовать, как легкие и мускулы горят от напряжения. Однако, мчась в темноту, он не мог избавиться от мыслей о Еве. Как она там, одна лицом к лицу с бандой тюремщиков и надзирателей?

«Надеюсь, она в самом деле такая сильная и умная, как думают эти ребята».

Ева спустилась по лестнице, стараясь идти быстро, но не выглядеть торопливой. Она обычная постоялица этой гостиницы, и суматоха на первом этаже заставила ее выйти из своего номера. Леди Уоррик имела строгие временные рамки – она должна дать мужчинам время оторваться от будущих преследователей, но при этом уйти не так далеко, чтобы она не смогла их догнать. Ее рука скользила по деревянным перилам, отполированным многими поколениями постояльцев, поднимавшихся и спускавшихся по этой лестнице. Дерево на ощупь было таким же твердым, каким выглядел Далтон. И воля у него тоже твердая, как древний дуб. Ева надеялась, что он будет выполнять приказы Саймона и Марко, не станет упрямиться и не выкинет какую-нибудь глупость, например не попытается сбежать.

Она спустилась на первый этаж и пошла на звук возбужденных голосов, доносившихся из таверны. Входя в зал, она придала лицу любопытствующее и одновременно глуповатое выражение.

Мрачная темно-синяя форма тюремщиков резко контрастировала с беззаботной атмосферой таверны. Но Ева узнала бы профессиональных охранников даже по глазам – их взгляды были так же опасны, как дубинки, которые большинство из них носили. Двое тюремщиков были вооружены ружьями, и посетители таверны поглядывали на них с опаской. Это было оружие для стрельбы по людям, а не по куропаткам.

Один из вооруженных тюремщиков разговаривал с хозяином гостиницы. Тот нервно теребил руки под передником.

– Он бежал в этом направлении. У меня есть двое свидетелей, которые видели, как он подбегал к этой гостинице.