Чем же торговали в лавках на площади, скажем, в начале прошлого века? Первейшим товаром, конечно, были ткани местного производства — набивные ситцы. Бойко распродавалась мука (брали ее пудами), а также калачи. Немалым спросом пользовалась крестьянская обувь, прежде всего, лапти.
Но был еще один «товар» особого рода, на который тоже находились покупатели. Вот что пишет по этому поводу тот же Гарелин: «Крепостных девушек привозили на базары возами и продавали, кому желательно было купить. В начале нынешнего (XIX) столетия такая торговля велась и в Иванове. Сюда привозили девушек из разных мест России, главным образом из Малороссии, и местные из богатых покупали их для домашних услуг…»
Значение ивановских базаров, в частности, для текстильного производства, непрестанно возрастало. В середине XIX века их ежегодный оборот достиг 700 тысяч рублей серебром. Если крупные фабриканты вроде Зубкова, Гандурина, Гарелиных, приобретали пряжу в Москве или выписывали ее из Англии, то для средних и мелких хозяйчиков базар был почти единственным местом, где они могли купить нужные их предприятиям сырье и материалы. Не мудрено, что в базарный день в село приезжало до двадцати тысяч продавцов и покупателей. Причем не только из окрестных селений, но также из Костромы, Суздаля и других не столь уж близких городов. Отсюда они увозили прежде всего миткаль, а также пряжу и краски.
Граф Шереметев цепко держался за доходы, которые приносила ему Торговая площадь. Он оставил ее в своем владении вместе с лавками даже после отмены крепостного права. Лавки сдавал в аренду, хотя на их устройство не затратил ни копейки. Ивановским фабрикантам и торговцам пришлось здорово раскошелиться, чтобы выкупить прибыльное место.
Но вскоре прибыль резко упала. Постройка железных дорог привела к тому, что рынок текстильных товаров сосредоточился в Москве. «С этих пор торговля ситцами в самом Иваново-Вознесенске сделалась почти ничтожною», — меланхолически констатировал один из современников.
В конце XIX века на Торговой площади возвели одноэтажное здание городской управы, на котором позднее надстроили еще один этаж. Примерно в то же время взамен одряхлевших деревянных домов было поставлено несколько кирпичных. Некоторые из них сохранились до наших дней. Площадь замостили булыжником. Торговля была отнесена на так называемый Нижний базар, туда, где теперь начинается улица Смирнова. На площади осталось лишь несколько магазинов да корпус кирпично-деревянных лавок на месте нынешнего Дома Советов.
Георгиевская (Городская) площадь. Ныне площадь Революции
И стала площадь называться Городской, а позднее — Георгиевской. С того же времени ее история, насчитывавшая несколько столетий, приобрела, образно говоря, отчетливо выраженный революционный характер. В декабре 1897 года она впервые увидела многотысячные толпы рабочих-текстильщиков, которые пришли к городской управе требовать человеческих условий существования. Стачка продолжалась две недели и закончилась победой рабочих. Фабриканты были вынуждены пойти на уступки.
Много удивительного повидала площадь весной и летом 1905 года, в период первой русской революции. 13 (26) мая здесь состоялся первый общегородской митинг рабочих, начавших знаменитую всеобщую стачку, которая вскоре же приобрела политический характер. Это был поистине знаменательный день не только для Иваново-Вознесенска, но и для всей России.
Под окнами управы над толпой поднялся ткач Евлампий Дунаев. «Его голос звучит уверенно и убедительно, — вспоминал впоследствии первый председатель первого в России общегородского Совета рабочих депутатов Авенир Ноздрин. — Речь пересыпается здоровым народным юмором. Дунаев говорил горячо, в нем говорил рабочий, хорошо знавший фабрику. В его речах не было книжности, но расчетную книжку рабочего и лавочную заборную харчевую книжку он знал хорошо. Он их в своих речах искусно критиковал, и это его делало популярным, более доступным и понятным рабочей массе».
Кто-то подкатил к управе пустую бочку из-под сахара. На нее поднялся Михаил Лакин, рабочий с фабрики Грязнова, и произнес пламенную речь, вызвавшую всеобщее одобрение. Потом он прочитал наизусть стихотворение Некрасова «Размышления у парадного подъезда».
Можно представить себе, как гневно, как обличающе звучали у парадного подъезда управы бессмертные строки поэта:
В тот же день начались выборы в первый Совет рабочих депутатов.
Всякий раз, проходя по площади, я вспоминаю скульптуру известного советского ваятеля И. Шадра — «Булыжник — оружие пролетариата». Вы ее, конечно, знаете, хотя бы по репродукциям. Полуобнаженный молодой рабочий, низко нагнувшись, вывернул из мостовой увесистый камень. В глазах у парня сосредоточенная ярость. Еще мгновение, и гранитный обломок полетит в цель. На Западе раньше, чем в России, поняли, как страшен булыжник в руках восставшего народа. Град камней валил наземь королевскую конницу, держал на почтительном расстоянии полицию. Асфальт на улицах и площадях западно-европейских городов появился, не в последнюю очередь, затем, чтобы лишить пролетариат его испытанного в схватках оружия.
В бессмертной эпопее девятьсот пятого есть такой примечательный эпизод. 23 июня (6 июля) бастующие рабочие устроили перед городской управой демонстрацию. Они хотели получить от фабрикантов ответ на свои экономические и политические требования. Фабриканты вместо ответа заранее сосредоточили вокруг управы войска. У входа в здание расположились казаки.
Перед текстильщиками, которых собралось тысяч двадцать, вновь выступил с речью Евлампий Дунаев. Казаки грозили ему нагайками. Видя это, Дунаев предложил рабочим сесть, чтобы лишить врагов возможности разогнать собравшихся.
«Это была грандиозная картина, — писал впоследствии известный ивановский революционер, депутат первого Совета С. Балашов. — Вся площадь и прилегающие к ней улицы были сплошь запружены сидящими рабочими. Ни проходу, ни проезду, и городская дума оказалась отрезанной среди грозного моря сидящих рабочих. Когда же вся эта масса встала и двинулась на Талку, то на месте мостовой не оказалось, вся она была вырыта рабочими на случай нападения казаков и солдат».
Так и пришлось городской управе мостить площадь заново.
До революции площадь соединялась с улицей Кокуй узким переулком, который считался продолжением Рождественской улицы (теперь — улицы Красной Армии). С одной стороны этот покатый переулок ограничивала кирпичная ограда Крестовоздвиженской церкви, с другой — каменные строения, принадлежавшие городу. В нижней части переулка находился кирпичный мост, называвшийся Приказным — по приказной избе. Взглянув с него вниз, можно было убедиться, что он довольно высок. В овраге находились: кузницы, где ковали лошадей, и двухэтажное кирпичное здание начального училища.
Именно здесь, на мосту, 10 (23) августа 1915 года разыгралась кровавая трагедия. Царские войска расстреляли антивоенную демонстрацию иваново-вознесенских текстильщиков, требовавших мира, хлеба, освобождения арестованных товарищей. 30 человек было убито, 53 — ранено.