– Мы делаем так, как нам приказывают. Люди, обычаи, случай… Только собакам это может приносить удовольствие.

Выглядел он при этом немного отстраненно и грустно. Такой милый. Выйти за него замуж? Кажется, я впервые тогда задумалась об этом, о настоящем союзе с ханъё, а не об украденных у мира поцелуях под сенью сада.

Это было невозможно. Но если чему-то и научили меня мамины книги, на которых я выросла, – так это мечтать.

Мы пошли дальше. Вишневые деревья благоухали и поскрипывали черными ветвями над головами, под подошвами звонко стучали камни. Между нами повисла тишина, такая грустная, тягучая, созерцательная. Я поглядывала на Сина, откровенно любуясь блеском его необыкновенных золотых ресниц, воинской выправкой. Ему невероятно шло темное хаори[3] стражника с гербом столицы – серебряным драконом – на рукавах. Мне, в моем узком платье, приходилось часто переставлять ноги, чтобы поспевать за его шагом.

– Твой отец еще не вернулся? – спросил Син, хотя это я должна была увлечь его беседой. Словоплетение было женским ремеслом.

– Нет. Должен со дня на день, но все еще нет.

– Его Императорское Величие отправил твоего отца к своему брату, верно?

– Да, в провинцию Енота, на север. Ты… бывал там?

– Нет, – Син качнул головой. – Моя мать из провинции Змеи. Я вырос там.

– В самом деле? Я думала, чтобы стать императорским гвардейцем, надо родиться в столице.

На угловатой челюсти кота едва заметными белыми пятнами обозначились желваки. Словоплетение явно было не моим ремеслом, что ж.

– Мой отец чистокровный ханъё из столицы, потому и стал капитаном стражи. А маму не впустили в город, потому что она ёкай.

По плечам у меня пробежали мурашки. Против воли я уставилась на его кошачьи уши на макушке. Ёкай! Обитатель страшных сказок – его мама?!

Мне стало стыдно, что я залезла куда не надо, и в то же время интересно.

– Отец подделал документы, чтобы меня взяли на службу, – сделал еще одно признание ханъё.

Меня тронуло его доверие.

Про обращенных, ёкаев, ходило множество слухов. О процессе изменения своего тела на тело ханъё или обратно известно было очень мало. Про это знали только шаманы. И не такие, как папа, а лесные, дикие, те, что творили кошмарные ритуалы и над чьими домами почти наверняка висели черепа и предупреждение: «Не входить».

Говорят, ёкаи не способны контролировать себя и обречены сходить с ума. Даже после смерти они не находят себе покой и становятся рейки – духами, что способны лишь на месть и причинение страданий.

Говорят, что за перевоплощение ёкаи платят страшную цену.

Говорят даже, что ёкаи теряют не только человеческий вид, но и способность говорить. И, в отличие от ханъё, что с возрастом способны прятать от глаз зевак уши с хвостом, не могут скрыть свою природу.