– Я сама, дура ты неуклюжая, – рыкнул на меня этот невоспитанный ребенок и когда ее волосы были на свободе, она окинула меня взглядом, – место гувернантки уже занято, – кивнула она в сторону фигурки женщины, показавшейся из-за дальнего угла особняка, – так что можете ехать домой.

Я даже дар речи потеряла, столкнувшись с таким хамством девочки.

– Я не гувернантка, – наконец проговорила я.

Девочка окинула меня взглядом и изогнула презрительно бровь.

– Шлюха что ли Сайфера? – протянула она, скользя сероглазым взглядом по моей фигуре. – Не похожи только что-то вы на шлюху. Его девки обычно с таким декольте тут щеголяют, что я даже не знаю, как и грудь то там держится.

– Я не шлюха, – оборвала я слова девочки. – Просто знакомая. Мне нужно поговорить с его светлостью.

– Поговорить? – девочка усмехнулась и кивнула на двери особняка. – Идите внутрь. Он завтракает как раз.

Сказав это, она быстро обернулась в сторону приближающейся гувернантки и в какой-то миг хохотнула, а затем вокруг нее образовалось на удивление светлое облако и белого цвета огромная ворона упорхнула в небо, задорно прокричав во все горло. Я в изумлении проследила за ней взглядом, затем услышала ругань гувернантки:

– Ну чертовка такая! Знает же, что запрещено ей летать и все равно свое творит! Доброго утра, мадмуазель, – поздоровалась она, подойдя ко мне ближе.

– А почему запрещено летать? – недоуменно спросила я.

– Как почему? – удивленно посмотрела на меня женщина. – Она расти должна, сил набираться, а не выматывать себя полетом. Когда совершеннолетия достигнет, тогда только можно уже проводить сколько хочешь времени в обличье птицы. А пока ребенок еще…не желательно. Уж больно манит сторона природы детей. Этак может и не захотеть возвращаться в человеческое обличье. Бывали такие случаи уже. Поэтому все следят пристально за этим. Даже вот, амулет сдерживания тяги к полету сделали. Да только не подавляет он ее, козу такую, – выругалась женщина. – Хотя…белая ворона. Может ей ничего этого и не надобно. Она же одна из самых сильных представительниц кораксов, дух такой не подомнет под себя ни природа птицы, ни природа человека. Оба начала в ней равны. Его светлость только по головке вот не погладит за то, что я не доглядела, – недовольно проговорила она, и я и глазом не успела моргнуть, как гувернантка тоже обратилась в птицу и упорхнула вслед за девочкой.

Я же только смогла отметить про себя, что обратившиеся в ворону женщины не были столь огромны, как птицы, в которых превращались мужчины. Хотя я и видела то в полете за всю свою жизнь одного только, того, кого Сайфер тогда попросил обернуться в ворона, дабы заставить сбить его. Выдохнув, я приподняла брови и покачала головой, понимая, что жизнь здесь настолько иная, что мне будет очень и очень трудно свыкнуться со всем этим, если останусь здесь дольше, чем положено. Окинув взглядом особняк, зашагала к нему и уже через пару минут стояла у входной двери. Не успела постучаться, как дверь отворилась, и высокий пожилой мужчина с пронзительными черными глазами безмолвно уставился на меня, лишь выражением своего лица задавая вопрос.

– К его светлости можно? – осторожно спросила я.

– Как вас представить? – проскрипел низким голосом мужчина, отходя в сторону и пропуская меня внутрь затемненного холла.

– Марлин фон Барнс, – ответила я, едва сумев выдавить из себя улыбку.

– Подождите в гостиной, – кивнул дворецкий, приглашая следовать за ним. – Его светлость закончит трапезничать и скоро к вам выйдет.

Когда мужчина провел меня по темному коридору и впустил внутрь большого зала, я поблагодарила его, а затем, оставшись одна, с интересом оглядела помещение.

Большая комната, стены которой были отделаны красным деревом, соответствовала внешнему виду особняка на все сто. Та же мрачная вековая красота, то же величие и сдержанность. Строгий интерьер, в который так красиво вписывалась отполированная резная деревянная мебель, красный ковер на полу, бронзовые и фарфоровые статуэтки на каминной полке, огромный стеллаж у одной из стен, на котором стояло просто бесчисленное количество книг в кожаных переплетах, родовые портреты на противоположной стене, тяжелые бархатные шторы винного цвета и огромное арочное окно, за которым виднелся сад, все это лично на меня действовало слегка удручающе. Уж слишком строго и без души.

Подойдя к одному из портретов мужчины в военной форме генерала кораксов, я сразу поняла, что это был отец Сайфера, настолько разительным было сходство – тот же надменно-пронзительный холодный взгляд серебристых глаз, те же точеные скулы, тот же прямой нос и презрительная полуулыбка красивых губ. Мужчина с портрета смотрел на меня словно живой и мне стало не по себе от понимания того, что через пару минут в комнату войдет его живая копия и будет так же взирать на меня, словно я какая-то мышь, которая не стоит и капли уважения или же хотя бы внимательного отношения. Тряхнув волосами, я подошла к другому портрету, на котором была нарисована красивая женщина средних лет, мягкий взор которой, в отличие от мужского, словно успокаивал. Да…будь Сайфер похож на свою мать, а я почему-то была уверена, что это именно она, то мне было бы на порядок проще сейчас…а так…Едва не застонав, я направилась к камину, на полке которого располагались какие-то замысловатые статуэтки мужчин, женщин и животных. Взяв одну из них в руки, я отметила про себя, насколько искусно вылеплена из фарфора каждая черточка балерины, которая выгибалась в танце, запрокинув голову назад. Вернув ее на полку, взяла в руки следующую, и следующую, затем еще одну и так увлеклась разглядыванием этих чудес, что едва не подпрыгнула, когда услышала за спиной строгое:

– Я никому не разрешаю их трогать.