Один из камней угодил ему прямо в спину, а Рита, броску которой мог позавидовать любой профессиональный бейсболист, попала ему точно в темечко, после чего он кубарем полетел на землю, но тут же вскочил на ноги и выхватил нож, когда же увидел нас с камнями в руках, посмотрел в наши глаза полные ненависти, то понял, что, похоже, мы его здесь и убьём, после чего быстренько положил деньги на землю и убрался восвояси.

И если бы он не отдал деньги, то, поверьте, сеньор, мы бы там его и кончили.

Серьезно, нам было не до игрушек.

Чтобы понять, что такое «Банда из Бетона», нужно было пожить там, помаяться с наше, перетерпеть, что мы терпели. И если в банде вас перестанут уважать, то на следующий день вы уже никто.

Девять лет. Может чуть меньше. Никогда точно не знал сколько мне лет, да и возраст «гамина» (прим. беспризорного) из Боготы не очень совпадает с возрастом остальных детей.

Его жизнь пролетает гораздо быстрее, а смерть наступает раньше.

Особенно смерть.

У Ипполита вдруг начался жуткий понос, и он часами напролет сидел над тазиком зеленый, как салатный лист.

Он и так-то был худенький, а через четыре дня прямо весь высох, остались одни кожа да кости, и говорил так тихо, что невозможно было понять: то ли просит что-то, то ли пукает.

Видели когда-нибудь таких маленьких птичек, птенцов, которые вываливаются из своего гнезда и не могут вернуться обратно, и солнце высушивает их тельца настолько, что они становятся похожими на невесомые комочки из пуха и перьев? Приблизительно также помер и бедняга Ипполит, застыл над своим тазиком, прислонившись к стене, с высунутым наполовину языком из открытого рта. Он как сидел на корточках, с поднятыми кверху коленями, так и закоченел, и нам пришлось хоронить его, положив на бок.

Похоронили на площади, слева, если смотреть на статую, метрах в четырёх, на спуске, где проспект изгибается.

А через несколько дней нас покинула «блондиночка».

У неё появились груди, прошла первая менструация и она начала как-то странно поглядывать на нас. И вскоре решила зарабатывать на жизнь сама, ушла в центр заниматься проституцией.

А что вы ожидали? В таком возрасте и при подобных обстоятельствах выбор не так уж велик: либо ты это делаешь за деньги, либо с тобой это сотворят силой, первый вариант гораздо рентабельней и практичнее.

Никогда не знал откуда она пришла, а она ничего о себе не рассказывала. Да я и сомневаюсь, что она полностью понимала каким образом сразу превратилась в женщину, без того, чтобы задержаться где-то посередине, в пресловутом девичестве. Это выглядело так, словно несясь по инерции, она проскочила промежуточную станцию между детством и проституткой, где можно было бы сойти и изменить свою судьбу, судьбу одинаковую для них для всех – рожать одного за другим таких как я.

Могу поклясться, что сейчас у неё уже пять или шесть сопляков, готовых повторить все её ошибки.

Нас осталось девять, но и в таком уменьшенном составе мы были достаточно сильны, чтобы продолжать защищать наш кусочек города, но спустя месяц случилось самое страшное – из тюрьмы вышел папаша Абигаила Анайя.

Только я и Рамиро знали, что каждое воскресенье он ездил в тюрьму и предавал туда одежду, еду, сигареты и большую часть денег из своей доли. Мы знали об этом, но никому не рассказывали, и потому обиделись, когда он не поделился с нами известием об освобождении отца.

Где-то за две недели до этого он начал как-то странно вести себя – всё время нервничал, и то впадал в бурное веселье, то ни с того ни с сего делался раздражительным, злился на нас, когда мы точь-в-точь не исполняли его приказы или шалили чрезмерно, а потом и вовсе перестал руководить нами, будто чувствовал, что его лидерство в банде подходит к концу.

Господи, до чего же мне было больно смотреть как он уходил! У меня было такое чувство, будто я опять осиротел. Точнее сказать не «опять», а просто осиротел. Отец должен заботится о безопасности своего ребенка, должен защищать его, и хотя Абигаил был старше меня всего-то на пару лет, но именно то редкое чувство защищенности он подарил мне.