Возвратившись из Хосты, Антону пришлось по семейным обстоятельствам перейти на учебу экстерном, совмещая ее с работой. Он тяготел к литературе и устроился работать в издательство «Academia» литературно-техническим редактором. Неожиданно для себя встретил там Илью Потапова. Бывая у дяди Семена, тот читал стихи, артистически рассказывал анекдоты. С ним было весело в компании. В издательстве он помог ему освоиться.

Антону было интересно среди образованных людей. Восхищался энциклопедичностью их познаний, интеллигентностью. Особенно тянулся к Вадиму Павловичу Честнейшему, знатоку творчества Л. Н. Толстого. Он наизусть цитировал страницы из «Анны Карениной», «Войны и мира». Руководители издательства, крупные партийные деятели Янсон и Полонская помимо основной работы выполняли поручения по линии ЦК. Так что на Честнейшем лежала еще и функция администратора. Словом, он был и швец, и жнец, и на дуде игрец.

Это было время, когда в стране происходили один за другим громкие политические процессы над «врагами народа» из «троцкистско-зиновьевского центра», «антисоветского троцкистского центра» и т. д. Стараясь разобраться во всем, Антон зачитывал до дыр газеты, в которых публиковались стенограммы судебных заседаний, но никак не мог понять: почему враги эти пошли против того, за что сами же боролись, против тех, с кем были на баррикадах в октябре 1917 и в годы гражданской войны?

Стоял июль 1937 года. Честнейший вызвал Буслаева к себе в кабинет, окна которого выходили на улицу Горького.

— Тебе боевое задание, Антон, — сказал он. — Надо почистить архив. Вот список осужденных врагов народа. Многие из них оставили свой грязный след и в литературе. Так вот, просмотри все до единой верстки выпущенных издательством за эти годы книг. В отдельных из них увидишь предисловия и послесловия, под которыми стоят фамилии того же Зиновьева, Радека, Каменева, Рыкова, Крестинского, Сокольникова, Пятакова и других. Вырывай их безжалостно. Позже составим опись на их сожжение. Неурочный твой труд оплачу аккордно. Надеюсь, деньги тебе не помешают?

— Но ведь все это уже — история, Вадим Павлович. Да и книги давно распроданы и находятся в домашних библиотеках.

— Логично, но об этом позаботятся те, кому положено.

— А как же Вера Петровна? — недоумевал Антон. — Ведь она — архивариус. Неудобно мне отбивать у нее хлеб.

— Пусть это тебя не тревожит. Я с ней договорюсь.

Издательский архив занимал небольшой зал, уставленный стеллажами со стандартными коробками. В конце зала проход в кабинет Веры Петровны. То была симпатичная молодящаяся особа, обиженная жизнью. Не имея детей, она относилась к Антону тепло и даже по-матерински ласково, всегда улыбалась ему.

Работы в архиве было много. Просиживал все вечера. Изымая страницы, написанные соратниками Ленина и Сталина, из любопытства Антон пробегал их глазами, но ничего антисоветского, враждебного не находил.

В один из дней он появился в издательстве до начала рабочего времени. Прошел в свою редакцию русской классики и поразился: ящики из письменных столов вынуты, на столах, на полу и подоконнике разбросаны ценные рукописи и деловые бумаги. Будто Мамай прошел. Не полотеры же такое натворили! Заглянул в соседние редакции — французской, немецкой, испанской, итальянской литературы. Такой же бедлам и там стоит. Тогда поспешил к Вере Петровне. И — о ужас! Лучше бы не заходил! У окна, спиной к нему, стояла женщина с голой лоснящейся коленкой вместо головы. Услышав, что кто-то вошел, она резко обернулась и застыла в оцепенении, держа в руках, как показалось Антону, свои волосы. Она явно не ожидала этого.

— Я только хотел спросить вас, Вера Петровна… — смутился Антон и чуть было не ушел.

— Подойди ко мне. Ближе. Еще ближе, — ласково пригласила его женщина. Когда он оказался рядом, тихо произнесла: — Ты первый мужчина в издательстве, да и во всем моем окружении, который застал меня в таком виде. И теперь являешься обладателем моей тайны.