А когда чемодан был собран, я решила написать Емельяну записку… Да-да, рукописную. Последний раз я их в школе писала — давно забытое занятие. Но номера телефона мачо у меня нет, а хоть я и решила, что наше прощание — лишняя трата эмоций, но все же пропасть молча было бы некрасиво. Все же я ему очень благодарна за помощь в возвращении самооценки.

Правда, написание записки стало делом не из легких. Во-первых, потому что найти в доме бумагу и ручку оказалось не так уж просто, а писать помадой на туалетной бумаге я считала пошлым. Искомое обнаружилось в кладовой спустя тридцать минут тотального обыска дома.

Но, получив в руки вожделенные письменные принадлежности, наступило «во-вторых». Передо мной встал вопрос: а что писать-то? Хотелось, чтобы послание выглядело красивым, запоминающимся и легким. Чтобы в записке не было лишнего драматичного пафоса, но в то же время не хотелось и принижать наши проведенные вместе часы…

Устав ломать голову, я обратилась к интернету, заодно посмотрела цены на виллы в Испании. Все удовольствие: двести — пятьсот тысяч евро! Мне несколько жизней понадобится, чтобы скопить такую сумму. Мд-а… Погрустила. А потом на все плюнула и написала, как чувствую и умею.

И как только закончила, приехал Борис, чтобы узнать, не перенесли ли мой рейс, и утвердить время выезда в аэропорт.

— Борис, не могли бы вы завтра утром отдать эту записку Емельяну? — я сложила листок вчетверо и смущенно протянула пожилому, но еще крепкому мужчине.

Перед ним было немного неудобно.

— Емельяну? — почему-то удивился Борис, будто не видел его вчера здесь.

— Молодому человеку, который живет по соседству, — принялась объяснять я. — На вид лет тридцать, загорелый брюнет…

— Хм-м, Емельяну, значит, — сказал Борис так, будто никогда не слышал или забыл имя соседа. — Да, конечно. Передам.

— Только прямо утром передайте, пожалуйста, а то он зря меня будет ждать…

— Не переживайте, все сделаю, — серьезно пообещал Борис, и я тут же безоговорочно ему поверила.

Испанские работники Руслана Владимировича отличались от российских коренным образом. Они удивляли своей исполнительностью и умели держать язык за зубами. Ни Нина, ни ее муж ни о чем меня не спрашивали и никакими сплетнями не делились. Все разговоры только по делу. Поэтому я нисколько не сомневалась, что Емельян завтра получит мое письмо.

Борис уехал, дел у меня не осталось, и я отправилась на пляж. Захотелось попрощаться с морем и местом, где мне было хорошо. Где я впервые увидела мачо…

Там Емельян меня и отыскал.

— Так и знал, что найду тебя здесь, — он подошел сзади и обнял меня за талию, — идем? Я все приготовил.

Откинула голову ему на грудь и втянула носом воздух. Пахло от Емельяна как обычно — им самим. Это что-то такое натурально-мужское, сообщающее самкам о здоровье и силе самца, смешанное с дезодорантом или шампунем, которые добавляли ему тонкие нотки моря, соли и ветра. Никаких примесей женского парфюма я от мачо не уловила…

Стоп. Что это я делаю? Я же не должна думать, где и с кем он был весь день, а уж спрашивать и подавно не собиралась — не мое дело.

— Пойдем. Признаться, думала уже и не дождусь тебя, — легкая нотка недовольства все-таки вырвалась, и я поспешила сгладить ее похвалой, — прошлая ночь была насыщенной, и к вечеру я падаю с ног.

Емельян довольно и победно заулыбался.