Занавеска опустилась. Техасец стоял, прижавшись спиной к стене, и пытался успокоить бешено бьющееся сердце, дыхание вырывалось из его груди хриплыми, судорожными толчками. Глаза Аландра горели странным зеленым огнем, на мрачном лице лежал смутный отблеск непонятной, но устрашающей… жажды!

– Придется прервать этот эксперимент, ты, того и гляди, рассудок потеряешь. А ведь у меня с тобой связаны некоторые планы… И все-таки, землянин, мне очень интересно – ты хоть начинаешь понимать, зачем все это делается?

Зеленое свечение в глазах Аландра померкло; Джо передернул плечами, стряхивая зябкое ощущение близкой опасности, и перехватил рукоятку бластера. Привычная шершавость рифленого металла влила в него новые силы, но одновременно напомнила о близящейся развязке. Человек, получивший доступ к сокровеннейшим тайнам Минга, не может надеяться на пощаду. Скоро Аландру надоест эта игра, и тогда – смерть, странная, чудовищная. Нельзя, чтобы решительный момент застал тебя врасплох. Один, только один взмах клинком яростного голубого пламени, Господи, я ведь прошу тебя совсем о немногом…

– У тебя в глазах смерть, – улыбнулся Аландр. – Неужели, землянин, в твоем мозгу нет места ни для чего, кроме убийств и сражений? А как же элементарное любопытство? Для чего я показал тебе все это? Да, ты умрешь, но без мучений, скорее даже приятным образом. И что такое, в сущности, смерть, ведь она неизбежна, остаются только два вопроса – «как» и «когда». Так вот, послушай – по некоторым причинам я хочу взломать панцирь самосохранения, под которым спрятан твой мозг. Дай мне заглянуть поглубже – если только в тебе есть глубина. В таком случае твоя смерть будет полезной – и приятной. А иначе… иначе черные твари хоть слегка утолят свой вечный голод. Твоя плоть напитает их – так же, как сладчайший из напитков питает меня. Подумай.

Глаза Техасца сузились. Сладчайший из напитков… Опасность, опасность – тревожно звенело в его голове, он знал – звериным чутьем ощущал, насколько опасно открывать мозг перед кинжальным взглядом Аландра…

– Пошли, – сказал Аландр, и они последовали за ним – напряженный, как струна, Джо и Водир, все так же погруженная в созерцание запредельной, неведомой тьмы.

Коридор плавно превратился в широкий сводчатый проход, затем дальняя его стена исчезла, как будто испарилась, и они оказались в открытой галерее, над черной, тяжело колышущейся массой воды. Джо не сдержал изумленного восклицания – только что они находились глубоко под землей, бродили по низким, выбитым в камне тоннелям, и вдруг перенеслись на берег огромного необозримого океана.

Далеко внизу медленно перекатывались темные волны; Техасец даже не был уверен, что это вода, а не черная вязкая слизь. Огромная, почти неразличимая во мраке тварь пробила маслянистую поверхность, чтобы тут же, с тяжелым плеском, снова исчезнуть в бездонной пучине; по воде – по тому, что казалось водой – разошлись медленные круги.

– Так вот, – Аландр говорил, не отрывая глаз от кошмарного, словно в страшном сне увиденного океана, – жизнь очень стара. Есть много рас, несравненно более древних, чем человечество. Например – моя. Жизнь возникла в черной океанской пучине и поднималась к свету по многим, бесконечно разнообразным путям. Некоторые расы достигли зрелости и обрели глубокие знания еще в те незапамятные времена, когда ваши предки беззаботно цеплялись хвостами за сучья тропических деревьев. И многие столетия – по вашему, человеческому счету – я жил в этом замке, жил и взращивал красоту. Затем я начал продавать наименее совершенных красавиц, возможно – чтобы намекнуть людям на непостижимую для них истину. Ты начинаешь понимать? Моя раса находится в отдаленном родстве с теми, кто питается человеческой кровью, в более близком – с теми, которые пьют не кровь, а жизненную энергию. Мои вкусы еще рафинированнее. Я пью красоту. Я питаюсь красотой. Да, да, питаюсь, в самом буквальном смысле этого слова. Красота не менее материальна, чем кровь – в некотором смысле. Это отдельная, отличная от других, субстанция, содержащаяся в плоти мужчин и женщин – или, если хотите, не субстанция, а сила. Ты, вероятно, заметил некоторую ограниченность самых совершенных земных красавиц – мощь красоты подавляет все прочие качества.

И все же любая пища со временем приедается. Водир удостоилась моего внимания по той простой причине, что в ней я заметил проблески качеств, почти невероятных для мингской девы – они исчезли в процессе селекции. Ибо красота, как я уже говорил, подавляет все остальное. Непонятно, каким образом у Водир сохранились и ум, и отвага. Они заметно снижают красоту этой девушки, однако послужат отличной приправой к сытной одинаковости других. Так я считал – пока не увидел тебя. Очень давно я не пробовал мужскую красоту. Она настолько редка, настолько отлична от красоты женской, что я почти забыл о ее существовании. А у тебя она есть, пусть и в грубой форме. Для того и предназначалась сегодняшняя экскурсия – подвергнуть испытанию это редкое качество, твою грубую, неотесанную красоту. Ошибись я относительно предполагаемых глубин твоего разума, ты уже давно бы отправился на съедение черным тварям. Однако под панцирем самосохранения таятся глубинные силы, из которых произрастают корни мужской красоты. Пожалуй, я дам ей время взрасти попышнее, применю форсированные методы, в моем арсенале их много, и только потом – выпью. Думаю, это будет редкостное наслаждение…

Рокочущий голос затих. Аландр посмотрел Джо в лицо. Техасец попытался сопротивляться, но глаза, независимо от его желания, встретились с пронзительным, сверхчеловеческим взглядом, напряженная бдительность исчезла без следа. Он замер, завороженный двумя ослепительными точками, сверкавшими в глубине темных, бездонных провалов.

Алмазный блеск расплывался, угасал, превращался в тускло мерцавшие омуты, прошла минута, или век, и перед Джо раскрылось черное зло, стихийное и безбрежное, как космический вакуум, головокружительная чернота, где таился безымянный ужас… Ослепший и оглохший, потерявший ориентацию, он утопал в кромешной тьме, бессильно барахтался в безымянной преисподней, а чуждые, омерзительные мысли скользкими червями копошились в его мозгу. И в этот самый момент, когда безумие готово было сомкнуться, липкая завеса мрака разошлась.

Техасец стоял, шатаясь, над черным простором океана. Перед глазами все плыло, но это, благодарение Господу, были нормальные, осязаемые вещи, и они замедляли свой круговорот. Джо чувствовал под ногами благословенную прочность камня, наконец ноги его перестали дрожать, а мозг освободился от чужой воли. Сквозь туман слабости, все еще застилавшей ему глаза, до него донеслись яростные крики: «Убей!.. Убей!» Он увидел, как Аландр отчаянно цепляется за парапет, контуры его фигуры казались размытыми и неопределенными. Чуть дальше стояла Водир, глаза ее сверкали, широко распахнутый, искаженный ненавистью рот зашелся диким, звериным воем:

– У-убе-ей!

Сама собой, без команды и принуждения его рука вскинула оружие, яркая вспышка высветила перекошенное лицо Водир, голубой луч вошел в грудь Аландра, послышалось громкое, отвратительное шипение сгорающей плоти.

Джо плотно зажмурился, потряс головой, снова открыл глаза и ошеломленно уставился на невероятную картину. Согласно всем законам природы, человек с прожженными легкими должен был лежать сейчас на полу, истекая кровью, а вместо этого… Господи, да что же это такое? Темная фигура продолжала цепляться за парапет, из ее груди вырывались бесформенные сгустки чего-то темного, липкого – слизь, похожая на безымянную субстанцию, колыхавшуюся внизу, под обрывом. Аландр оседал, превращаясь в черную, медленно растекавшуюся лужу. Вскоре его тело превратилось в груду густой, вязкой слизи; омерзительно живая, она дрожала и колыхалась, словно пытаясь придать себе некую форму. Затем большая гладкая лужа подползла к парапету, просочилась между столбиками и начала медленно стекать вниз, в свой первородный океан. Через несколько минут на каменных плитах ничего не осталось.

Водир боком привалилась к стене, у нее подкашивались ноги. Техасец собрал последние остатки сил, сделал четыре очень трудных шага и подхватил девушку за локоть.

– Водир! Водир! – его голос срывался. – Водир, что тут произошло? Это наяву или снится? Нам ничто не угрожает? Ты… ты совсем очнулась?

Длинные ресницы медленно поднялись, он увидел в черных, огромных глазах тень знания, почерпнутого в смутно знакомой ему трясине, тень, которую не сотрет уже ничто, кроме смерти. Джо непроизвольно отшатнулся, и Водир начала падать, но затем удержала равновесие, выпрямилась и взглянула на него в упор. Бесстрастность этого взгляда потрясла Техасца не меньше, чем недавнее жуткое зрелище, и все же он заметил в черной бездне некий проблеск, напомнивший о той, прежней Водир. И тут же уверился в своей правоте, когда услышал далекий, бесцветный голос:

– Очнулась?.. Нет, землянин, мне никогда не очнуться. Слишком глубоко спустилась я в преисподнюю, слишком долго там пробыла. Он подверг меня пытке даже более страшной, чем хотел, потому что во мне сохранилось слишком много для того, чтобы понимать, чем я стала, – и страдать, понимая… Я была частью этого чудовища, я слилась с ним во мраке его души. И он был мной, и теперь, когда его нет, я тоже умру. Но сначала я должна вывести тебя отсюда – если сумею, ибо это моя вина, что ты оказался здесь. Если только вспомню, если только найду дорогу…