Шахматист оказался стариком. Частично облысевшим: седые волосы торчали по бокам в разные стороны, нечесаные и жесткие; прическа похлеще, чем у Эйнштейна. Он был обладателем низкого лба, маленьких глазок, зато весьма переносицы. Бороды не носил, но у него были крайне необычные усы. Усы торчали в стороны и завивались по краям, словно орел, готовый взмахнуть крыльями. Он не смеялся, да и выглядел как-то странно. Немного по — детски, будто у него был дефицит внимания. Фактически, сам он не обратил никакого внимания на публику. Его взгляд был сосредоточен на шахматных досках, на которые он собирался обрушиться всем своим несравненным талантом.

Но одна вещь действительно бросалась в глаза. Шахматист не признавал обычной одежды. Как, впрочем, и необычной. Он был одет в серебряные доспехи, как и его любимая шахматная фигура. Вздернув подбородок, он шагнул к первому противнику, Американскому президенту, и кивнул головой, тем самым давая понять, что хочет, чтоб президент сделал первый ход. Президент, который был просто без ума от Шахматиста, внешний вид которого немного его смутил, передвинул пешку на две клетки вперед. Шахматист бесстрастно взглянул на пешку, затем поднял голову и посмотрел президенту в глаза.

— За сколько ходов ты хочешь проиграть? — холодным, словно могильный камень, голосом бросил Шахматист. Не принимая во внимание внешность, над этим человеком было непросто посмеяться.

— Я не хочу проигрывать, — ответил президент. — Я хочу выиграть.

— Кем ты себя возомнил? — Приблизился Шахматист, сложив руки за спиной. — Рокки Бальбоа из Голливудского фильма, который в конце побьет Русского чемпиона?

Публика, по большей части Европейцы и Русские, рассмеялись.

— Я не хотел Вас обидеть, — сказал президент, — я всего лишь хочу выиграть.

— Ничего страшного. — Шахматист пожал плечами. — Если хочешь выиграть, выпей рюмку водки рядом с шахматной доской.

Президент ранее не приметил тонкие рюмки с водкой рядом с шахматной доской. С каждой стороны по семь рюмок. Семь дня него. Семь для оппонента.

— Такова русская традиция, — добавил Шахматист. — Сделай ход, выпей водки.

— В чем смысл? — Спросил президент.

— С каждой рюмкой голова будет кружиться все сильнее, и ты будешь сомневаться в правильности своих суждений, игра усложняется.

— Понятно, — задумался президент. — Если выпью, у меня появится шанс выиграть?

— Шанс, да, — ответил Шахматист, — но я никогда не проигрываю.

Американский президент залпом выпил рюмку. Она была горькой и, словно молотком, ударила в голову, щеки покраснели, а по спине побежали мурашки. Шахматист рассмеялся над ним.

— Будет весело, — обратился он к ста тридцати мировым лидерам. — Теперь, после каждого хода, вам придется выпить. Таково правило. Посмотрим, что случится. Успеете ли вы напиться до проигрыша или проиграете, не успев напиться?

И после этого Шахматист начал играть против каждого лидера, одного за другим. Ему хватало лишь одного взгляда на доску, чтобы сделать ход, пока его оппоненты в течение целого часа ломали голову над следующим. Публика кусала локти от нетерпения, несмотря на то, что игра по большей части происходила в полнейшей тишине. Всем казалось, что Шахматисту не терпелось сыграть с представителем Папы, итальянцем, который представлял Ватикан.

Он сменил Папу, потому что Папа не пил водку и вообще не слышал о таком правиле, что в шахматах нужно пить. А вот Нью Йорк Таймс заявили, что Папа отказался играть потому что так велел ему Господь, рассердившись на Шахматиста, который ранее обыграл его. Впрочем, кто в наше время верит газетам?

По мере продвижения игры, мировых лидеров начало бросать в пот, и это отнимало время на каждый ход. У всех, за исключением представителя Папы, который торопливо делал ходы и залпом выпивал рюмки.

— Это твоя шестая рюмка, — сообщил Шахматист мужчине. — Я впечатлен, ты зашел так далеко, и мне еще не удалось обыграть тебя.