– Когда тебя отпустили?

– Минут сорок назад.

– Сорок минут назад?! Они держали тебя почти всю ночь! – я практически прорычала это. – Это Картер, да?!

– Верно, – сказал Маркус, – он странный. Очень странный. Знаешь кофейню на пересечении третьей и второй улиц рядом с парком?!

– Да, – ответила я, – это в четвертом округе.

Кофейня там была небольшая и практически всегда пустовала, хотя и кофе там делали приличный, но вот найти парковочное место и идти пешком еще квартал никому не прельщало, вот оно и медленно загибалось. Лучшего места не придумать.

– Точно! Приезжай туда через час, – произнес он, так словно умолял, – я только заеду домой переоденусь.

Сердце заколотилось быстрее и мной одновременно овладели два противоречивых чувства: с одной стороны Маркус был серпл и здесь ничего добавлять не стоит, а с другой стороны он был гораздо человечнее многих людей, по крайней мере казался, и я хотела узнать его поближе. И, в конечном счете, он спас мне жизнь, разве этого мало, чтобы выпить с ним чашку кофе?!

– Хорошо, – сказала я глядя на часы, – через час я буду там.

Я быстро одела свои самые узкие светлые джинсы, которые так или иначе висели на мне мешком, но что тут поделать, по рейтингу «красивые округлости» меня бы обошли персонажи из мультика «Труп невесты». Натянув свободную майку и коричневую куртку поверх я зачесала волосы в пучок: за последнюю неделю они отрасли до лопаток. Со мной происходило что-то странное. Может, надо мной производили эксперименты в госпитале, пока я была в отключке… Я даже не улыбнулась своей ужасной шутке, только еще раз посмотрела на длину волос и быстрым шагом отправилась в гараж.

Оседлав черный флай я почти услышала как Кейл говорит: «Будь аккуратней». Он не разрешал мне садиться на него, когда был жив. Ворчал всегда: «Этот флай не для тебя, он слишком мощный. Это первое правило: ты должна ехать не быстрее улитки! Чем мощнее машина, тем больше шансов у родственников оказаться у тебя на похоронах. Первый год самый опасный. Флай твое продолжение, когда ты летишь, он часть тебя: твоего мозга, твои руки и ноги, вы одно целое! Запомни, многое от тебя не зависит. И главное! Как только у тебя возникает желание открутить по полной – паркуйся, иначе долго не проживешь».

Словно в подтверждение моих мыслей, как только я вылетела на оживленную улицу, в меня чуть не врезался отвратительно ярко-красный глайдер. Я едва успела нырнуть в просвет между ним и другим флаем. Сердце колотилось как бешеное.

– Пообезумели, детей на дорогу выпускать! – закричал усатый мужчина с блестящей лысиной и затряс толстыми руками.

Я нервно сглотнула и стала медленно продвигаться сквозь дорожный затор ближе к основной автостраде, связывающей все пять ярусов. Здесь ситуация была еще хуже.

«Что происходит?» – подумала я. Сегодня суббота, дождя нет, праздники еще далеко, так почему такое плохое движение?!

Почти поднявшись к воротам (воротами их называли условно, потому что фактически это был огромный въезд похожий на триумфальную арку из серебристого стекла и искусно переплетенных металлических, словно зеркальных, конструкций. На закате лучи преломлялись таким образом, что казалось ворота пылают ярче солнца. Въезд, так же как и каждый столб в городе, был оснащен системой слежения и идентификации, так что ОНИ всегда знали о каждом нашем передвижении. Мы были как муравьи в стеклянной муравьиной ферме, где, если можно было скрыться, то в самом низу, у земли, где не было ничего кроме руин и разрухи.

Четвертый округ был чем-то вроде сердца города, его центром. Каждый ярус был отдельным городом со своими негласными законами и правилами и, иногда, нарушить их, значило понести наказание куда более суровое, чем может предложить официальная структура. Здесь располагались все основные рестораны и торговые центры, офисы самых больших компаний и парки.

В четвертом был самый красивый и самый большой парк во всем городе. Меддисон парк. По правую сторону бежала серебристая лента Айрис ривер. Раньше река носила совсем другое название, но потом, меценат оплативший реконструкцию парка, пожелал переименовать ее именно так.

Перехваченная тонкими изогнутыми мостами, она опоясывала весь парк по периметру. Внутри кольца Айрис располагались сады и с высока можно было видеть, что они тоже имели спиралевидную структуру. По всей длине стояли беседки и лавочки, автоматы с водой и даже несколько маленьких кафешек, в которых вполне сносно готовили.

В самом сердце была странная конструкция, состоящая из четырех серебристых окружностей. Первая, самая большая, лежала на земле; три других стояли вертикально, как если бы кольцо поставить на ребро и помещались одна в другой, беспрерывно вращаясь, повинуясь своим собственным ритмам. Сейчас, самая большая смотрела на меня и медленно крутилась по часовой стрелке; средняя, наоборот, двигалась в противоположном направлении; а самая маленькая оставалась неподвижной, но за счет движения двух других казалось, что тоже не стоит на месте.