– Ну ладно… – загадочно произнес Дима и без особых усилий закинул Эллен на плечо.

– Отпусти! Что ты делаешь?!

Она колотила его по спине, но он шагал по аллее как ни в чем не бывало. Мысль, что сенсеры в охране не выпустят их за пределы видимости, обнадеживала, пока Дима не приблизился к ним.

– Дамы, – слащаво произнес он, и Эллен представила его очаровательную улыбку, – откроете свои чудные ротики – и не сомневайтесь: я придумаю вам какое-нибудь наказание. Мы на полчаса, может, на час.

Когда Дима прошел дальше, Эллен взглянула на предательниц.

– Маша! Алиса!

– Прости, Эллен, мне нужно как-то искупить вину. Думаю, это то, что тебе нужно. Наслаждайся, – еле сдерживая смех, ответила Алиса.

– Да-да, приятно побеседовать, – пропела Маша.

Они громко захохотали, еще больше разозлив Эллен. Она ущипнула Диму за бок. Он ойкнул, но хватку не ослабил.

– Не дергайся, а то вместе свалимся. Ты же сама хотела знать, чего я хочу.

Дима перехватил ее поудобнее, нагло взявшись за мягкое место.

– Эй, не лапай! – завопила Эллен, пытаясь смахнуть его бессовестную руку.

– Не могу. Этого я тоже хочу!

Хорошо, что она была в брюках, а то, глядишь, он бы и под платье залез!

Дима все же убрал руку. Дергаться было бесполезно, поэтому Эллен сдалась.

– Куда ты меня тащишь? – спросила она, стараясь вложить в вопрос как можно больше равнодушия. Получилось неважно.

– Изнасилую, убью, закопаю, – задорно ответил Дима.

– М-м-м, прости, но это не входило в мои планы, – съязвила Эллен.

– А что входило? Спрятаться и пореветь? Пожалеть себя и позлиться на весь мир? Твои слезы ничего не изменят. Вас не отпустят. Наберись терпения. Через пару недель Георгий Маркович сам постарается что-то придумать. Родителям Антона записку передал отец Маши в торговом центре, маме Лоры подкинула Рита в парикмахерской, где та работает. И твоему отцу найдут как сообщить, что ты в порядке. Просто подожди.

Эллен слышала нечто большее, чем просто слова: отчаяние и сожаление. Дима, наверное, тысячи раз жалел, что не выждал время, а поддался эмоциям. Поэтому так яростно не хочет, чтобы она куда-то ехала. Хочет защитить Эллен от чувства, с которым почти четыре года живет сам, – чувства вины.