Клара расстроилась. Хоть она и вампир, но общество себе подобных для нее как другая планета. Она решила бросить Некбук и переползти на Ютьюб, посмотреть отрывки из фильмов, о которых говорил ей Уилл. «Вампиры», «Дракула» (версия 1931 года — «единственный фильм, снятый настоящим вампиром», как сказал Уилл), «Сумрак», «Голод» и «Пропащие ребята» — этот явно самый лучший. И вдруг, прямо в тот момент, когда на экране лапша превращается в червяков, у Клары возникает ощущение, что что-то не так. Она чувствует это кожей и желудком, словно тело реагирует быстрее мозгов.

А потом начинается.

Звонят в дверь, мама открывает.

Клара слышит голос дяди, но не может разобрать слов.

Хелен кричит.

Клара бежит вниз и видит, что Уилл стоит в прихожей, прижимая к горлу ее матери нож.

— Что ты делаешь?

Он небрежно кивает на висящую на стене акварель:

— Оказывается, у яблоньки отравленные корни. Пора ее срубить.

Клара даже не испытывает страха. Совсем. Она ни о чем не думает, кроме ножа.

— Отойди от нее.

Она делает шаг вперед.

Уилл качает головой и прижимает лезвие к коже Хелен.

— Не могу.

Хелен выразительно глядит на дочь:

— Клара, не надо. Уходи.

Уилл кивает:

— Мама права. Иди. — Исступленное безумие, горящее в его глазах, не оставляет сомнений: он способен на что угодно, готов зайти как угодно далеко.

— Ничего не понимаю.

— Клара, ты ничто. Наивная маленькая девочка. Неужели ты думаешь, я прилетел, чтобы выручить тебя? Не будь дурочкой. Мне на тебя плевать. Открой. Глаза.