– Она сказала, – перебила я, – возможно, я не беременею потому, что подсознательно боюсь тебя предать и боюсь, что ты почувствуешь себя брошенной.

Тишина. Скарлетт нахмурилась и положила палочки в картонную коробочку.

– Почему ты говоришь обо мне со своим психотерапевтом?

– Вопрос в другом! Почему ты три недели не давала о себе знать, а теперь объявилась и первым же делом просишь деньги?

Скарлетт сникла, но я не обратила внимания. У меня из головы не шла мысль о том, что, возможно, это она во всем виновата. Или не во всем, но в этих зависимых отношениях. Я вынуждена заботиться о Скарлетт – потому что мама поставила на ней крест и потому что Скарлетт не может позаботиться о себе сама.

– Сколько еще продлится это ребячество, Скарлетт? Сколько ты собираешься тратить жизнь на погоню за мечтой? Сколько мне придется заботиться о тебе, а не о своей семье?

– Хорошо, Алиса, – с обезоруживающим спокойствием ответила Скарлетт. – Не думала, что я для тебя такая обуза. Я больше не буду просить у тебя денег. Сама справлюсь.

Я почувствовала, что причинила ей боль, и тут же пошла на попятную:

– Дело не в деньгах, Скарлетт. Речь о твоей жизни. Тебе следует задуматься о реальных вещах, заняться карьерой, завести семью… Если бы тебе было суждено стать рок-звездой, ты бы уже ею стала! Тебе уже не двенадцать, ты больше не можешь позволить себе вести себя инфантильно. Где твои амбиции?

– Амбиции? – недоверчиво переспросила Скарлетт, и в ее карих глазах промелькнул гнев. – Кто бы говорил про амбиции! Все, чего ты хочешь – это быть послушной женушкой, потакать капризам мужа и производить на свет отпрысков. Я бы не назвала это амбициями! И я играю не рок, а панк!

– То, что Оливер – один из немногих, кто не поддался твоим чарам, не дает тебе права говорить о нем гадости! Вот подумай. Станешь ли ты счастливой, если завтра проснешься Джоан Джетт?

– Кто дал тебе право осуждать мои амбиции только потому, что они отличаются от твоих? Я годами шла к своей мечте! Я делаю все возможное, жертвую всем возможным, чтобы достичь целей. Не говори, что я – безответственный ребенок только потому, что так думает Оливер! Он родился с серебряной ложкой во рту и никогда не прилагал усилий, чтобы чего-то добиться самостоятельно!

После этих слов я вспыхнула как спичка – и до бочки с порохом было рукой подать:

– Представь себе, не ты одна пытаешься достичь своих целей! Ты даже не спрашиваешь, как у меня дела! Все вокруг беременеют, все – но не я! Я тоже годами шла к мечте, которая куда важнее твоего бряцания на гитаре! Но тебе плевать, потому что ты думаешь только о себе!

Лицо Скарлетт словно окаменело. Она позволила мне выговориться и молчала, пока слова сами слетали с моих губ. Хуже всего то, что я знаю: Скарлетт очень талантлива. Но после слов психотерапевта мне вспомнилось все, что мама с Оливером когда-либо говорили о моей сестре. Когда я наконец закончила, Скарлетт спокойно сказала:

– Я больше не буду занимать у тебя деньги, но знай: я бы никогда ни о чем не попросила, если бы знала, что тебе придется идти на жертвы. И не переиначивай правду: мне не плевать на твои проблемы. Просто ты не хочешь слышать советов и расстраиваешься, когда мы обсуждаем твою не-беременность.

– Неправда!

– Хорошо. Вообще-то я немного изучила эту тему, потому что мне больно из-за того, что с тобой происходит. Я читала о бесплодии и проблемах с зачатием, и меня удивляет, что вы с Оливером никогда не прибегали к медицинской помощи… Есть же искусственное оплодотворение… Ты никогда даже не говорила о нем. Почему?

– Я хочу, чтобы мой ребенок был зачат естественным путем!

– Ты либо хочешь ребенка, либо нет. Какая разница, как он будет зачат? Он все равно будет вашим с Оливером ребенком. Проросшие соевые бобы и йога – не панацея, и ты знаешь это не хуже меня!