– С Новым годом! С новым счастьем! – И исчез за дверью.

– Ох уж эта молодежь! – Лев Аронович тяжело вздохнул. – Ему б в театре работать да в кино сниматься. Смотри, Лен, не ровен час подсидит тебя этот артист.

– Не подсидит, он хороший мальчик.

Мальчику было тридцать лет, он нравился Елене Михайловне пунктуальностью и смышленостью. Конечно, он мог её подсидеть, но не сейчас, а лет этак через пять. Для того, чтобы подсидеть, надо заслужить доверие сотрудников и заказчиков. Да и Березкин, несмотря на свои обиды на Смирнову, никогда такого не позволит. Она ж ему всё равно нравится. Ему интересней перед ней на оперативках выпендриваться, чем перед каким-то там Славиком.

– Лев Аронович, не знаете, чего это наш начальник всего лишь на полпятого совещание назначил? Мог бы ведь и попозже нам про успехи доложить, часиков этак в шесть-семь. В своем стиле.

Елена Михайловна странным образом всегда оказывалась в стороне от институтских сплетен и слухов, зато Лев Аронович постоянно был в курсе.

– А он с мадам Березкиной в Мексику наладился на новогодние праздники. Вскорости прямо с работы в аэропорт проследуют. Более того, мы с вами сможем лицезреть нашего солнцеликого только пятнадцатого числа!

– Господи! Какое счастье. Однако пятнадцатого нам с вами мало не покажется. Мадам Березкина за эти дни выклюет ему всю печень. Он приедет и сразу за нас примется. Граф Дракула.

– А мы ему на это специальный кукиш покажем. Первое средство от вампиров.

– Что за кукиш? Почему не знаю?

– Леночка! Это же самые азы нашей профессии. Приходите на совещание, складываете пальцы таким вот образом… – Лев Аронович продемонстрировал Смирновой фигуру из пяти пальцев, – и вам никакой вампир не страшен. Тем более вы женщина, вам сиё нужно исполнять на левой руке. Мужчинам сложнее, у них задействована правая. Правой рукой сложно одновременно и ручку держать, чтоб умные мысли начальства записывать, и кукиш вертеть.

Раздался звонок внутреннего телефона, секретарша Березкина пригласила всех пройти в начальственный кабинет.

– Раньше сядешь – раньше выйдешь, – справедливо заметил Лев Аронович.

Ничего неожиданного в кабинете директора не произошло. Березкин, как обычно пространно вещал про успехи, собравшиеся, кто как, старались не заснуть. Елена Михайловна старательно сложила кукиш, которому её научил Штейман, и странным образом засыпать перестала. Она представила, как завтра вместе с мамой и дочкой они спокойно, еще засветло, поедут на дачу, натопят дом, нарядят ёлку, перекусят, завалятся спать и проспят безо всякого будильника хоть до самого обеда.

– А вот замещать Людмилу Алексеевну Березкину на время её отсутствия будет Смирнова.

Услышав свою фамилию, Елена Михайловна вздрогнула и даже слегка подпрыгнула на стуле.

– Как Смирнова?! Я ж не технолог, – сообщила она жалостным голосом то, что все присутствующие и так прекрасно знали.

– Разберешься, – твердо заявил Березкин, как отрезал, и посмотрел на Елену Михайловну значительным чекистским взглядом. – Уж если Людка справляется, то ты тем более.

Елене Михайловне захотелось проснуться от звона будильника у себя дома в кроватке, она испуганно посмотрела по сторонам, мадам Березкина на совещании отсутствовала. Елена Михайловна облегченно выдохнула. За «Людку» всем присутствующим, включая самого Березкина, мало бы не показалось. Она озадачено глянула на Штеймана, тот моргнул. Это могло означать только одно: власть в институте очередной раз переменилась. Видимо, только что вернувшийся из командировки в Москву Березкин, был не совсем в Москве, а ночевал у Ираиды, а то и вовсе у какой-то новой пассии. Елена Михайловна подумала, что Березкин со своими бабами уже надоел ей до чёртиков, и после Нового года, пожалуй, стоит подумать о том, чтобы перейти в компанию главных конкурентов, которую в перестроечные времена организовал бывший настоящий главный технолог их института Маркин. Она с трудом досидела до конца совещания, потом, матерясь, отстояла два часа в предновогодней пробке, потом уже материлась в придворном магазине, где пресловутая предновогодняя «корова» слизала языком все необходимые продукты даже по бешеным ценам, так называемой, шаговой доступности. Домой она добралась сущей мегерой.

Валентина Григорьевна Смирнова, пенсионерка шестидесяти двух лет отроду, с некоторых пор не то чтобы ненавидела, но откровенно побаивалась и недолюбливала мужчин. И совсем даже не от того, что её можно было бы заподозрить в оголтелом феминизме или какой-нибудь не той ориентации. Ориентация у Валентины Григорьевны была самая, что ни на есть та, какая и положена, то есть, традиционная такая вполне себе симпатичная ориентация. А вот нелюбовь к противоположному полу возникла в ней из-за того, что все мужчины, существовавшие в её жизни, так или иначе из этой жизни утекали, или, как выражалась Валентина Григорьевна, сдристывали. Причём не просто утекали, а делали это обязательно каким-то обидным способом. Особенно Валентину Григорьевну подкосило, когда её драгоценный супруг после тридцати пяти лет совместной жизни собрал вещички и ушел от неё к девице, годящейся ему в дочери. Валентине Григорьевне на тот момент исполнилось всего пятьдесят пять, и сама она была ещё ого-го, даже ого-го-го-го-го-го, чего не скажешь о её супруге. Это, каким же болваном надо быть, чтобы при наличии обширного пуза, отдышки, жопкиных ушей, тройного подбородка и трех волос на голове думать, что все девки вокруг просто млеют от него, а не от его кошелька? Надо сказать, что Валентина Григорьевна и себе в этой ситуации удивлялась ничуть не меньше. Это ж какой дурой надо быть, чтобы прыгать тридцать пять лет вокруг этого болвана? Честно так прыгать, как положено у приличных людей, и в горе, и в радости, и в бедности, и в богатстве, и в здравии, и в болезни. Ага! Только в богатстве прыгать вокруг этого проходимца ей пришлось не очень долго. Так что в богатстве и старости он будет со своей чёртовой куклой. Правда, следует отметить, что Валентина Григорьевна постаралась откусить от совместно нажитого так, чтобы коварной разлучнице и её прекрасному герою-любовнику досталась одна ботва. В смысле долги, ну и чутка недвижимости. Однако герой-любовник выкрутился, долги погасил и до сих пор со своей профурсеткой наслаждается. Ребеночка даже завели. Ребеночек получился не совсем удачный, так что Валентина Григорьевна даже не засомневалась, что сей ребеночек этому проходимцу родной. Ведь такому старому пню уже с правнуками нянчиться самое время, а не деток строгать. Ясное дело, что после ухода из семьи бывший примерный отец и дедушка про дочку и внучку вспоминает теперь редко, только по праздникам, и то не всегда.